Мартин Хайдеггер (26.09.1889 – 26.05.1976) является одним из крупнейших философов, который задал новое направление немецкой и общемировой философии XX века. Своей основной целью философ ставил - вернуть европейскую философию к проблеме бытия.Согласно М. Хайдеггеру, подлинное понимание должно начинаться с наиболее фундаментальных уровней существования человека – тех уровней, которые поначалу могут и не осознаваться, но которые, возможно, определяют деятельность самого разума.

Своим вопросом мы касаемся одной темы, весьма широкой, что называется, пространной. Так как тема широкая, она остается неопределенной. Так как она неопределенна, мы можем подходить к ней с самых разных точек зрения. При этом мы постоянно будем наталкиваться на что-то правильное. Однако поскольку при обсуждении столь широкой темы перемешиваются самые различные мнения, нам угрожает опасность того, что наш разговор останется без надлежащего средоточия.

Поэтому мы должны пытаться определить вопрос точнее. Таким образом, мы придадим разговору устойчивое направление, и он выйдет на некоторый путь. Я говорю: некоторый путь. Тем самым мы признаем, что этот путь, безусловно, не является единственным. Должно даже остаться открытым, поистине ли тот путь, который я хотел бы указать в дальнейшем, позволяет нам поставить вопрос к получить ответ. (…)

(…) Спрашивая: что это такое - философия? - мы говорим о философии. Таким образом, мы явно пребываем над философией, т.е. вовне. Однако цель нашего вопроса - войти в философию, обосноваться в ней, вести себя в согласии с нею, т.е. «философствовать». Ход нашей беседы поэтому не просто должен иметь ясное направление, но ее направление должно одновременно гарантировать, что мы движемся внутри философии, а не вне ее и не вокруг.

Наш разговор, следовательно, должен идти по такому пути и в таком направлении, чтобы то, о чем говорит философия, относилось к нам самим, задевало нас, причем именно в нашей сути.

Но не станет ли тогда философия делом склонностей, эмоций и чувств?

(…) Чувства даже самые прекрасные, не имеют отношения к философии. Чувства принято считать чем-то иррациональным. Философия же, напротив, не только представляет собой нечто рациональное, а является подлинной держательницей разума. (…) Что такое - разум? Где и кем было решено, что такое разум? Сам ли разум сделал себя господином философии? Если «да», то по какому праву? Если «нет», то откуда он получил свое назначение и свою роль? И если то, что считается разумом, впервые утвердилось лишь благодаря философии и в ходе ее истории, тогда нехорошо заранее выдавать философию за дело разума. Однако как только мы подвергаем сомнению характеристику философии как некоего рационального поведения, становится сомнительным равным образом и то, относится ли философия по ведомству иррационального. Ибо тот, кто хочет определить философию как иррациональное, берет в качестве критерия разграничения рациональное, и сущность разума снова считается чем-то само собою разумеющимся.

С другой стороны, когда мы указываем, что философия способна касаться и задевать нас, людей, в самой нашей сути, эта способность может не иметь никакого отношения к тому, что обычно называют эмоциями и чувствами, одним словом, иррациональным. (…)

Прежде всего, мы пытаемся вывести вопрос на четко направленный путь, дабы не плутать в произвольных и случайных представлениях о философии. Однако, как нам найти тот надежный путь, на котором мы определим свой вопрос?

Путь, на который я хотел бы теперь указать, лежит непосредственно перед нами. И только из-за того, что он ближайший, мы находим его с трудом. (…) Слово «философия» мы произносили уже достаточно часто. Однако если мы больше не употребляем его как затертое наименование, если вместо этого слышим слово «философия» из его истока, то оно звучит так: φιλοσοφία. Слово «философия» говорит теперь по-гречески. Греческое слово, именно как греческое, есть некий путь. Путь, с одной стороны, лежит перед нами, поскольку наши предшественники произносили это слово с давних пор. С другой же стороны, он остался за нами, поскольку это слово мы постоянно слышали и произносили сами. Таким образом, греческое слово φιλοσοφία есть путь, по которому мы идем. Однако мы знаем этот путь еще слишком приблизительно, хотя располагаем множеством исторических сведений о греческой философии и можем их расширить.

Слово φιλοσοφία говорит нам, что философия есть нечто такое, что впервые определило существование греческого мира. (…) Потому, что «философия» является греческой в своей сущности, - «греческой» здесь означает: сама сущность философии коренится в том, что она завладела сначала греческим миром, и только им, чтобы развернуть себя в нем.

Однако исконно греческая сущность философии в новоевропейскую эпоху своего господства стала направляться и управляться христианскими представлениями. Господство этих представлений устанавливается в средние века. И все же нельзя сказать, что тем самым философия стала христианской, т.е. делом веры в Откровение и авторитет Церкви. Положение «философия по своей сути является греческой» означает одно: Запад и Европа, и только они, в глубинном ходе своей истории изначально «философичны». Об этом свидетельствует возникновение и господство наук. И поскольку науки происходят из глубин западноевропейского - т.е. философского - течения истории, сегодня они в состоянии наложить своеобразную печать на историю человечества по всей земле.

Задумаемся на мгновение, что это значит, когда некую эпоху в истории человечества характеризуют как «атомный век». Атомную энергию, открытую и освобожденную науками, представляют той силой, которая должна определить ход истории. Наук никогда не было бы, если бы им не предшествовала, не опережала их философия. (…) Названная греческим именем φιλοσοφία и называющая историческое слово φιλοσοφία, традиция открывает для нас направление пути, на котором мы спрашиваем: что это такое - философия? (…)

Мы спрашиваем: что есть это..? По-гречески это звучит так: τί ἐστιν. Но вопрос «что есть нечто?» остается все-таки многозначным. Мы можем спросить: что это там вдали? И получим ответ: дерево. Ответ заключается в том, что некой вещи, точно нами не распознанной, мы даем имя.

(…) Заметим, что и тема нашего вопроса - «философия», и тот способ, каким мы что это..? - греческого происхождения. Мы сами имеем греческие корни, даже если не упоминаем слово «философия». Нас возвращает к себе этот исток, он требует нас для себя, как только мы не просто старательно произносим слова «что это такое - философия?», а задумываемся над их смыслом. (…) Когда мы вникаем в полный и изначальный смысл вопроса «что это такое - философия?», наше вопрошание, через свой исторический исток, обретает направление исторического будущего. Мы нашли путь. Сам вопрос и есть путь. Он ведет из греческого мира к нам, если не далее, через нас. (…)

Наш вопрос касается сущности философии. Если он возникает из некоторой потребности и не должен остаться лишь мнимым вопросом, заданным для поддержания разговора, то под вопросом должна оказаться философия в качестве философии. Так ли это? А если да, то почему философия стала для нас таковой? Очевидно, однако, что мы можем указать на это, только если уже прозрели в философию. Необходимо», чтобы мы заранее прозрели в то, что это такое - философия. Так что нас странным образом гонят по кругу. Похоже, сама философия является этим кругом. Если мы и не можем немедленно вырваться из круга, нам все же дано увидеть его. Куда должен быть обращен наш взгляд? Греческое слово φιλοσοφία указывает направление.

(…) Когда, будь это теперь или позднее, мы слушаем слова греческой речи, мы попадаем в особую область. (…) Когда мы слышим греческое слово по-гречески, мы следуем его λέγειν, непосредственно им излагаемому. То, что оно излагает, лежит перед нами. Благодаря по-гречески услышанному слову мы находимся непосредственно подле самой предлежащей нам вещи, а не подле одного лишь значения слова.

Греческое слово φιλοσοφία восходит к слову φιλόσοφος. Это последнее изначально является именем прилагательным, как φιλόργυρος - сребролюбивый. Слово φιλόσοφος, вероятно, было пущено в ход Гераклитом. (…) Греческое прилагательное φιλόσοφος означает нечто совершенно иное, нежели прилагательное философский. Ᾰνήρ φιλόσοφος есть тот, кто любит σοφόν; любить, означает здесь, в гераклитовом смысле, говорить так, как говорит Λόγος, т.е. соответствовать Λόγος. Это соответствование созвучно σοφόν. Созвучие есть ἁρμονία. То, что одна сущность взаимообразно связывает себя с другой, что обе они изначально прилаживаются одна к другой, ибо находятся в распоряжении друг у друга, - эта ἁρμονία есть отличие любви в понимании Гераклита.

(…) Что данное слово говорило Гераклиту, передать трудно. Но мы можем прояснить это, следуя собственному гераклитовскому толкованию. Итак, τὸ σοφόν говорит вот что: «ν Πάντα, «одно (есть) все». «Все» подразумевает здесь: целое, все сущее. Ἔν, одно, означает единое, единственное, все объединяющее. Ведь все сущее в Бытии едино. Σοφόν

говорит: все сущее есть в Бытии. Говоря более строго - Бытие есть сущее. (…) Все сущее есть в Бытии. (…) Что еще остается сущему, как не быть? И все же именно то, что сущее пребывает собранным в Бытии, что сущее появляется в свете Бытия, изумило греков, прежде всего их, и только их. Сущее в Бытии, - это стало для греков самым удивительным.

(…) Философия ищет, что есть сущее, поскольку оно есть. Философия находится на пути к Бытию сущего, т.е. к сущему в его отношении к Бытию. (…) Бытие сущего заключается в сущности. Последнюю же, οὐσία, Платон определил как ἰδέα, а Аристотель - как ἐνέργεια (…).

Аристотель называет это «первые основания и причины», а именно - сущего. Первые основания и причины составляют Бытие сущего. Спустя два с половиной тысячелетия самое время задуматься над тем, что же общего у Бытия сущего с этими «основанием» и «причиной».

В каком смысле понимается Бытие, если «основание» и «причина» оказываются способны наложить печать и завладеть сущим-Бытием сущего? (…)

Философия есть некая состоятельность, позволяющая охватить сущее взором, причем усмотреть, что оно есть, поскольку оно есть сущее. (…)Уже в ходе истории греческого мышления оно являет собою лишь одно определенное истолкование греческого мышления и того, что ему задано. (…)

Что следует из всего сказанного для нашей попытки обсудить вопрос «что это такое - философия?» Прежде всего, одно: мы не должны придерживаться единственно лишь определения Аристотеля. Из этого заключаем другое: надо иметь представление и о более ранних и позднейших определениях философии. А затем? Затем, с помощью сравнительной абстракции, мы выявим общее во всех определениях. А затем? Затем окажемся предельно далеки от ответа на наш вопрос. Почему все пришло к этому? Потому что, следуя только что упомянутому методу, мы чисто исторически собираем имеющиеся определения и растворяем их в некой общей формуле. Все это при наличии большой эрудиции и правильных установок действительно можно выполнить. При этом нам совсем не надо входить в философию, размышлять о ее сущности. Мы приобретаем, таким образом, разносторонние, основательные и даже полезные познания о том, какие представления складывались о философии в ходе ее истории. Но по этому пути мы никогда не дойдем до подлинного, т.е. достоверного ответа на вопрос «что это такое - философия?» Ответ может быть только философствующим ответом, ответом, который как от-зыв, как ответное слово философствует в себе. Как же мы должны понимать это положение? Каким образом ответ, и именно как от-вет, как от-клик, может философствовать? Я попытаюсь сейчас предварительно прояснить это с помощью нескольких замечаний. То, что я имею в виду, будет в нашем разговоре постоянным очагом беспокойства. И даже пробным камнем, позволяющим судить, может ли наш разговор стать истинно философским. Последнее же - никак не в нашей власти.

Когда ответ на вопрос «что это такое - философия?» является философствующим? Когда мы философствуем? Лишь тогда, очевидно, когда вступаем в разговор с философами. Это предполагает, что мы говорим с ними о том, что они обсуждают. Это проговаривание друг с другом того, к чему, собственно, все снова и снова как к одному и тому же обращаются философы, есть речь, λέγειν в смысле διαλέγεσται, речь как диалог. Обязательно ли диалог является некоей диалектикой и когда, - это мы оставляем открытым. (…)

Ответ на вопрос «что такое философия?» состоит в нашем со-ответствии тому, к чему философия держит путь. А это есть Бытие сущего. В таком со-ответствии мы с самого начала вслушиваемся в то, что уже передала нам философия, понятая по-гречески, т.е. φιλοσοφία. Поэтому мы попадаем в соответствие, т.е. отвечаем на наш вопрос, только если продолжаем разговор с тем, во что нас предает, т.е. высвобождает, философская традиция. Мы находим ответ на наш вопрос о философии не в почерпнутых из истории определениях философии, а в разговоре с тем, что было передано нам традицией как Бытие сущего.

(…) Такое отношение к истории имеется в виду под «деструкцией». Смысл этого слова ясно изложен в «Бытии и времени». Деструкция означает не разрушение, а упразднение, разбор, от-странение накопившихся в истории высказываний об истории философии. Деструкция означает: раскрыть свои уши, освободить слух для того, что говорит нам в традиции как Бытие сущего. Внимая этому зову, мы попадаем в соответствие.

Однако, уже когда мы говорим это, появляется сомнение. Оно состоит в следующем: разве мы должны стараться достичь соответствия с Бытием сущего? (…)

Соответствие с Бытием сущего остается нашим постоянным местопребыванием. (…) Соответствие бытию сущего и есть философия, однако же тогда, и только тогда, когда это соответствие осуществляется, а тем самым раскрывается и расширяет свое раскрытие. Это соответствие осуществляется по-разному, в зависимости от того, как говорит зов Бытия, услышан ли он или нет, высказывается ли услышанное или замалчивается. (…)

(…) «Соответствие» означает, следовательно: быть расположенным, être disposé, и именно Бытием сущего. Dis-posé означает здесь буквально следующее: расположенное порознь, проясненное и тем самым оставленное в отношение к тому, что есть. Сущее как таковое располагает речь таким образом, что она настраивается (accorder) на Бытие сущего. Соответствие является настроенным обязательно и всегда, а не лишь иногда и случайно. Оно есть некая настроенность. И только на основе настроенности (disposition) повествование cответствия получает свою точность, свою рас-положенность.

В качестве на-строенного и рас-положенного (als ge-stimmtes und be-stimmtes) соответствие действительно существует в некотором настроении. Тем самым наше поведение так или иначе организовывается. Понимаемое таким образом настроение не является музыкой случайно всплывших чувств, которые лишь сопровождают соответствие. Когда мы характеризуем философию как настроенное соответствие, мы ни в коей мере не хотим вручить мышление случайным переменам и колебаниям чувств. Речь идет единственно о том, чтобы указать, что всякая точность повествования укоренена в расположении соответствия, correspondance, как я говорю - во внимании зову. (…)

(…) Лишь понимая πάθος, как настрой (dis-position), мы можем точнее охарактеризовать θαυμαζειν, удивление. В удивлении мы удерживаем себя (être en arrêt). Мы словно отступаем перед сущим - перед тем, что оно существует и существует так, а не иначе. И удивление не исчерпывает себя в этом отступлении перед Бытием сущего - как отступление и самообладание, оно в то же время пленено и словно сковано тем, перед чем отступает. Таким образом, удивление есть (dis-position (рас-положенность), в которой и для которой раскрывает себя Бытие сущего. Удивление является тем настроем, в каком греческим философам было дано соответствие Бытию сущего.

Совершенно иного рода тот настрой, который побудил мышление по-новому поставить традиционный вопрос о сущем как сущем и тем самым начать новую эпоху философии. (…)

(…) В какой настрой приводит он сегодняшнее мышление? На этот вопрос едва ли можно ответить однозначно. Вероятно, какой-то основной настрой сегодня господствует. Однако пока он остается для нас сокрытым. Это следует считать признаком того, что сегодняшнее мышление еще не нашло своего единственного пути. Мы наблюдаем лишь разного рода настрои мышления. Сомнение и отчаяние, с одной стороны, и слепая одержимость непроверенными принципами, с другой, противостоят друг другу. Опасение и страх перемешаны с надеждой и уверенностью. Зачастую мы думаем, что мышление, имеющее характер рассуждающего представления и исчисления, совершенно свободно от всякого настроя. Но и холодность расчета, и прозаическая трезвость плана суть приметы некоей настроенности. И не только; даже разум, стремящийся быть свободным от всякого влияния страстей, настроен, будучи разумом, на уверенность в логико-математической постижимости своих принципов и правил.

Именно принятое на себя и проводимое нами соответствие, которое отвечает на зов Бытия сущего, и есть философия. Мы узнаем и знаем, что такое философия, лишь когда испытываем как, каким образом философия существует. Она существует в мелодии соответствия, настраивающеся на голос Бытия сущего.

Это со-ответствие есть некая речь. Она состоит на службе у языка. Что это означает, сегодня понять трудно, ибо наше привычное представление о языке претерпело странное превращение. В результате язык стал инструментом выражения. Вследствие этого считается более правильным говорить: язык состоит на службе у мышления, вместо: мышление, как соответствие, состоит на службе у языка. Однако сегодняшнее представление о языке настолько удалено от греческого опыта языка, насколько это возможно. Грекам сущность языка открывается как λογος и λεγειν. Но что означает λογος и λεγειν? Только теперь мы постепенно начинаем сквозь различные истолкования прозревать в первоначальную греческую суть. Однако мы не можем ни вернуться к этой сути языка, ни просто перенять ее.

Напротив, мы должны, вероятно, вступить в разговор с греческим опытом языка как λογος. Почему? Потому, что без достаточного осмысления языка мы никогда по-настоящему не узнаем, что такое философия в качестве указанного со-ответствия, что такое философия как особая манера повествования.

И поскольку поэзия, если сравнить ее с мышлением, находится на службе у языка совершенно иным и особым образом, наше размышление о философии с необходимостью приводит к обсуждению соотношения мышления и поэзии. (…)

Теперь с полным правом можно было бы требовать, чтобы наш разговор ограничился вопросом о философии. Но это ограничение было бы возможным и даже необходимым лишь в том случае, если бы в ходе разговора оказалось, что философия не является тем, в качестве чего она была сейчас истолкована, - соответствием, которое приводит зов Бытия к речи.

(…) Однако мне хотелось бы привести присутствующих к собранности, в которой к нам обращается то, что мы называем Бытием сущего. Называя это, мы думаем о том, что сказал уже Аристотель: «Сущее-Бытие выходит к свету многими путями».

М. Хайдеггер Что такое философия. - Вопросы философии. –

Мартин Хайдеггер - немецкий философ, давший новое направление немецкой и общемировой философии, является одним из крупнейших философов XX века.

Создал учение о Бытии как об основополагающей и неопределимой, но всем причастной стихии мироздания. Зов Бытия можно услышать на путях очищения личностного существования от обезличивающих иллюзий повседневности (ранний период) или на путях постижения сущности языка (поздний период). Является одним из основоположников немецкого экзистенциализма. Известен также своеобразной поэтичностью своих текстов и использованием диалектного немецкого языка в серьёзных трудах.

Родился в городке Месскирхе (в 80 км к югу от Штутгарта) в небогатой католической семье. Его отец Фридрих был ремесленником и низшим церковнослужителем в костеле св. Мартина, а мать Иоганна Кемпф - крестьянкой. Он прошёл обучение в гимназиях в Констанце (c 1903 года) и Фрайбурге (с 1906 года). Осенью 1909 года Хайдеггер собирается принять постриг в иезуитском монастыре, но болезнь сердца меняет его путь.

В 1909 году поступает на теологический факультет Фрайбургского университета. В 1911 году Мартин переходит на философский факультет и заканчивает его в 1915 году, защищает две диссертации - «Учение о суждении в психологизме» (1913 год) и «Учение Дунса Скотта о категориях и значении» (1915 год). После начала Первой мировой войны 10 октября 1914 года Хайдеггер был призван в армию, но из-за проблем с сердцем и неврастении был признан ограниченно годным и в боевых действиях не участвовал, оставаясь некоторое время тыловым ополченцем-ландштурмистом.

С 1915 года работает приват-доцентом на теологическом факультете Фрайбургского университета, где читает курс «Основные линии античной и схоластической философии». Однако независимость позиции мыслителя противопоставили его католическим теологам и вызвали охлаждение интереса к христианской философии. Здесь же Хайдеггер испытал влияние феноменологии Гуссерля. В марте 1917 года Хайдеггер женится на прусской лютеранке Эльфриде Петри - своей первой студентке 1915/1916 года обучения. В 1919 году у Хайдеггера рождается сын Йорг.

Освобождение от влияния католической теологии способствовало переезду Мартина Хайдеггера в Марбургский университет (1922 год). За годы работы в Марбурге Хайдеггер получает широкую известность, в частности после выхода в 1927 году трактата «Бытие и время». К этому периоду относятся также такие труды, как «Кант и проблема метафизики», «Что такое метафизика», «О сущности основания».

В 1928 году возвращается во Фрайбург и занимает кафедру ушедшего в отставку Гуссерля. 21 апреля 1933 года, после прихода нацистов к власти, Хайдеггер на год становится ректором Фрайбургского университета, а 1 мая того же года вступает в НСДАП, принимает участие в политической деятельности. Он произносит речи, направленные на интеграцию университета в нацистское государство и активно пользуется нацистской риторикой. Остаётся членом НСДАП до самого окончания Второй мировой войны. Особо отмечается, что Хайдеггер не пришёл на похороны своего учителя Гуссерля в 1938 году. В 1944 году Хайдеггер призван в фольксштурм. В апреле 1945 года Хайдеггер оказывается на оккупированной французами территории и становится жертвой денацификации. Происходит суд, который подтверждает сознательную поддержку мыслителем нацистского режима, что приводит к отстранению его от преподавания до 1951 года.

В 1947 году публикуется «Письмо о гуманизме», в котором Хайдеггер чётко определяет отличия своего учения от экзистенциализма и новоевропейского гуманизма. Работы послевоенного периода вошли в сборники «Лесные тропы» (1950), «Доклады и статьи» (1954), «Тождество и различие» (1957), «На пути к языку» (1959) и другие. Выходят курсы лекций «Что такое мышление?» (1954), двухтомник «Ницше» (1961) и многие другие труды. Похоронен в родном городе.

Хайдеггер считает, что вопрос о бытии, который, по его утверждению, является основным философским вопросом, оказался забыт во всей истории западной философии, начиная ещё с Платона. Бытие трактовалось неправильно, так как не имело чисто «человеческого» измерения. Уже у Платона мир идей в своей объективности безразличен к человеку. «Только выяснение сущности человеческого бытия раскрывает сущность бытия».

Целью Хайдеггера было подвести философское основание под науку, которая, как он считал, работает без выявленного основания теоретической деятельности, вследствие чего учёные неправильно придают своим теориям универсализм и неправильно трактуют вопросы бытия и экзистенции. Таким образом, философ ставит себе цель извлечь тему бытия из забвения и придать ей новый смысл. Для этого Хайдеггер прослеживает путь всей истории философии и подвергает переосмыслению такие философские понятия как реальность, логика, Бог, сознание. В своих поздних трудах философ рассматривает эффект, который на человеческую экзистенцию оказывает современная техника.

Работы Мартина Хайдеггера оказали сильнейшее влияние на философию, теологию и другие гуманитарные науки XX века. М. Хайдеггер повлиял на становление таких направлений как экзистенциализм, герменевтика, постмодернизм, деконструктивизм и всей континентальной философии в целом. Известные философы ХХ века Карл Ясперс, Клод Леви-Стросс, Георг Гадамер, Жан-Поль Сартр, Ахмад Фардид, Ханна Арендт, Морис Мерло-Понти, Мишель Фуко, Ричард Рорти и Жак Деррида признавали его влияние и анализировали его работы.

Хайдеггер поддержал национал-социализм и был членом партии с мая 1933 до мая 1945 года. Его защитники, в частности Ханна Арендт, считали это его личной трагедией и отстаивали мнение, что его политическая позиция не имела отношения к его философским взглядам. Критики, такие как Эммануэль Левинас и Карл Лёвит, считали, что поддержка национал-социалистической партии бросила тень на все мысли философа.

Образование

Мартин Хайдеггер считается одним из самых выдающихся (если не величайших) философов XX века. При этом до сих пор отношение к его творчеству остается неоднозначным. Кто-то считает его придурошным словоблудом, а кто-то профетическим мыслителем, точно уловившем основные направления современного исторического процесса. Concepture пытается разобраться в ключевых моментах философии немецкого мыслителя.

Предуведомление: если не нравится музыка (она зацикленна) просто отключите звук во вкладке

Тропы мысли Хайдеггера

Необходимо сразу отметить, что к философии Хайдеггерра нельзя подходить со стандартными схемами мышления. Тропы мысли Хайдеггера пролегают в совершенно иной области, нежели традиционная метафизика. И для того, чтобы хотя бы претендовать на возможность какого-то понимания, в первую очередь следует отказаться от привычки «мыслить картинками» (Мамардашвили). Оригинальность Хайдеггеровской философии заключается в особом характере понимания им Бытия. Как правило, люди мыслят следующим образом: есть какая-то вещь и она что-то делает (выполняет свою функцию). Например, камень лежит, собака бегает, человек говорит. Хайдеггер ставит радикальный вопрос, а что вообще значит «есть»? Одинаково ли это «есть» у камня, собаки и человека. И приходит к выводу, что не одинаково. Камень - наличествует, собака - пребывает, а человек - экзистирует. Эк-зистировать значит вы-ступать за пределы своего наличного существования. В этом и состоит главная особенность положения человека в мире. Он принципиально открыт сущему, не являясь замкнутым в себе предметом. Человек внимает обращенному к нему сущему.

Традиционные философско-психологические представления трактовали человека как субъект, личность, Я, психику, сознание. Хайдеггер именует существо человека Dasein. Это слово принято переводить как «вот-бытие». Важно понять, что указание «вот» вовсе не подразумевает некоторое место в пространстве. Dasein означает удерживание открытости значениям данностей сущего. Хайдеггер пишет: «Человек существует таким образом, что он есть «вот Бытия», т.е. его просвет».

Что такое бытие по Хайдеггеру?

Прежде всего, нужно сказать, что Хайдеггер мыслит Бытие исторически, а не категориально (вневременно). Это значит, что способы явленности Бытия в сущем изменялись во времени. Например, досократики понимали Бытие как «фюзис», вещественно-природное начало; Платон как «сущность» (идею вещей); Аристотель как «энергию» (переход от возможности к действительности) и т. д. При этом Хайдеггер считал, что происходит все большее и большее забвение Бытия. Древние мыслители были куда ближе к первоначальной открытости мышления Бытию. В дальнейшем мышление все более и более замыкается в самом себе. Об этом свидетельствует возникающая в Новом Времени субъективно-идеалистическая философия, которая утверждает, что мышление первично по отношению к бытию, что именно оно конституирует мир.

В своих черновиках Хайдеггер создает очерк истории забвения Бытия, его трансформации в мышлении:

Fusiz (Досократики)

Ousia (Платон)

Energia (Аристотель)

Actus (Схоласты)

Perceptum (Декарт, Беркли, Юм)

Objectum (Кант)

Wirklichkeit (Лейбниц)

Wille und Vernunft (Фихте, Шеллинг, Гегель, Шопенгауэр)

Machenschaft (Ницше, Дильтей, Бергсон)

Seinsverlassenheit (марксизм, прагматизм)

Как понимает Бытие сам Хайдеггер?

Поскольку Бытие было подвержено забвению, чтобы говорить о нем, нужно расчистить путь для мысли к нему, а также путь к языку, способному о нем высказываться. Поэтому язык Хайдеггера чудовищно сложен. Он представляет собой огромные неповоротливые конструкции, заканчивая читать которые, забываешь, что было в начале. Сам Хайдеггер по поводу неудобности изложения своих мыслей говорил, что поскольку речь идет о совершенно иных принципах мышления, для него необходимо создавать собственный особый язык. «Неуклюжесть» слога Хайдеггера обусловлена тем, что на территории этого нового языка он является первопроходцем. Так что одной из задач последующих поколений вполне может стать перевод Хайдеггер на более ясный язык. Вопрос только в том, не будет ли утрачена в процессе перевода глубина мысли Хайдеггера?

Итак, Хайдеггер осмысляет Бытие в ключе Времени (его главная работа так и называется «Бытие и Время»). При этом Хайдеггер отмечает, что ни Бытие, ни Время не являются чем-то сущим, ни одной из вещей сущего. «Если Бытие есть, мы должны были бы неизбежно признать его за нечто сущее и соответственно обнаруживать среди прочего сущего как такое же. Эта аудитория есть.Аудитория есть освещенная. Освещенную аудиторию мы безо всякого и без раздумий признаем за нечто сущее. Однако где во всей аудитории найдем мы это ее “есть”? Нигде среди вещей Бытия мы не найдем». То же и со Временем. «Нигде на часах, показывающих нам время, мы не найдем времени, ни на циферблате, ни в часовом механизме. Равным образом мы не найдем времени на современных технических хронометрах. Напрашивается правило: чем техничнее, т. е. точнее по результатам измерения и эффективнее хронометр, тем меньше повод задуматься кроме того еще и о собственном существе времени».

Про Бытие и Время нельзя сказать, что они суть есть, как, например, есть стул, дерево, стены. Но поскольку о них идет речь, они скорее нечто, чем ничто. Поэтому Хайдегер для обозначения способа, которым Бытие и Время присутствуют в сущем, использует оборот «es gibt». Бибихин переводит его на русский как «имеет место». Бытие и Время имеют место. Бытие имеет место в сущем через впускание присутствия, то есть, открытие потаенности. Бытие означает присутствие. Присутствие означает задевание чем-то существенным человека. Человек - это устоявший в захваченности присутствованием. Человек - тот, кто является постоянным приемником дара присутствия. И именно через приятие этого дара определяется мера человека как человека. Потому что, если некому будет выносить то, что несет дар присутствия, Бытие не просто останется потаенным (нераскрытым), но сам человек окажется вне поле досягаемости имении места Бытия, то есть, перестанет быть человеком. Таким образом, человек есть пастух бытия. Тот, кто заботиться о том, чтобы Бытие в сущем открывалось положенным образом. Открытие Бытия осуществляется при участии Времени. Время однако не следует понимать как некую длительность, или последовательный ряд моментов, или сменяемость этих моментов. Время показывает себя как время, заглядывая в бытие в смысле настоящего. Но настоящего не как «Теперь», а настоящего как «Присутствия».

Выше мы уже давали определение Присутствия как захваченности человека самым существенным. Каким же образом осуществляется эта захваченность? Через Время. Потому что Время не есть только Прошлое (Тогда), Настоящее (Теперь), Будущее (Потом). Оно имеет место как Осуществившееся, Присутствующее, Наступающее. «Нам привычно понимание времени как измеряемого расстояния между двумя временными точками. Такое понимание времени как следования моментов «Теперь» друг за другом заимствовано из представления о трехмерном пространстве. Однако до всякого отсчета времени и независимо от такового имеет место взаимное протяжение наступающего, осуществившегося и настоящего. В наступлении еще-не настоящего (наступающего), так и в осуществленности уже-не настоящего (осуществившемся), и даже в самом настоящем разыгрывается каждый раз свой род касания и вовлечения, т. е. присутствия. Подлежащее такому осмыслению присутствие мы не можем отнести к одному из трех измерений времени, а именно, как это напрашивается, к настоящему. Скорее единство трех измерений времени покоится на игре каждого в пользу другого».

1. А.Дугин - «Мартин Хайдеггер: философия другого Начала»;

2. Р.Сафрански - «Хайдеггер: германский мастер и его время»;

3. Ж.Бофре - «Диалог с Хайдеггером».

ХАЙДЕГГЕР Мартин (1889-1976) - немецкий философ, один из крупнейших мыслителей 20 в. Родился и воспитывался в небогатой трудовой католической семье. Такое происхождение в преимущественно протестантской Германии некоторые исследователи склонны рассматривать как сыгравшее принципиальную роль во всем философском становлении Хайдеггера. Принципиально неискоренимая провинциальность мышления, почвенничество, смесь католицизма с протестантизмом, критика метафизики, поиски идеального языка в языке мифа и диалекта традиционно увязываются с этими обстоятельствами жизни философа. Учился в гимназии иезуитов в Констанце, с 1909 в университете Фрайбурга слушал теологию, естественные науки, философию. Среди мыслителей, оказавших влияние на становление Хайдеггера как философа, - Августин, Лютер, Кьеркегор, Гегель, Шеллинг, Ницше, Гуссерль. В 1915 Хайдеггер окончил Фрайбургский университет и был зачислен приват-доцентом на философский факультет. Читал курсы лекций по логике. В 1914 Хайдеггер опубликовал докторскую работу «Учение о суждении в психологизме», в 1916 - диссертацию «Учение о категориях и значении у Дунса Скота».

После защиты диссертации - доцентура под руководством Риккерта и ассистирование у Гуссерля. К началу 1920-х Хайдеггер документально и принципиально оформляет свой разрыв с католицизмом. В 1922, благодаря ходатайству Гуссерля, Хайдеггер становится (после длительной борьбы за это место и двух отказов) экстраординарным профессором Марбургского университета.

Гуссерль считает Хайдеггер своим главным учеником и последователем. Гадамер слышит от Гуссерля в 1924 следующие слова: «Феноменология - это я и Хайдеггер». Текст «Бытия и времени» («Sein und Zeit»), основного труда первого периода творчества Хайдеггера, был написан уже в 1925. Сочинение выходит в свет в 1927 с посвящением Гуссерлю - с чувствами «величайшего уважения и дружбы». Однако Гуссерль книгу не принял, более того, между Гуссерлем и Хайдеггером постепенно наступает охлаждение.

В 1933 Хайдеггер, воодушевленный национал-социалистическим движением, принимает пост ректора Фрайбургского университета; в мае 1933 вступает в члены Национал-социалистической рабочей партии (где официально остается до 1945).

В принципе, идеология нацизма была в значительной мере созвучна самой философии Хайдеггера:

тема метафизики как судьбы европейской философии,

тема Ничто, европейского нигилизма, элементы почвенничества, провинциализма, популизма.

В этот период Хайдеггер выступает за глубокую - в его понимании поистине революционную - реформу немецких университетов. Ректорская речь Хайдеггера называлась «Самоутверждение немецких университетов». Претензии Хайдеггера к системе обучения в университетах были таковы: в них много бесполезной «учености», псевдоэлитарности, науки разрозненны, обучение фрагментарно, давление религии и веры чрезвычайно велико.

Хайдеггер настаивал на том, чтобы «академическая свобода» была изгнана из немецких университетов, ибо эта свобода неподлинная, уничтожающая сам немецкий дух. Эта псевдосвобода означала, по Хайдеггеру, преимущественно беспечность, произвольность намерений и склонностей, освобождение себя (то есть студентов) от каких-либо обязанностей в деле и досуге.

Подлинное понимание свободы, считает Хайдеггер, должно включать в себя следующее: повинность, служение, обязательство.

Свобода должна включать в себя, по мысли Хайдеггера, три составляющие служения: трудовую повинность, воинскую повинность и обязанность вносить духовный вклад в судьбу немецкого народа благодаря знанию. В 1934, тяготясь зависимостью от нацистской политики и идеологии, Хайдеггер оставляет ректорство и целиком отдается преподаванию. Своеобразным компендиумом хайдеггеровского творчества 1930-х правомерно полагать «Доклады по философии. О событии» (1936-1938).

Хайдеггер разрабатывает (1936-1940) курс лекций и готовит ряд статей по творчеству Ницше, которые впоследствии составят два огромных тома («Ницше», 1961).

Примечателен тот факт, что во времена своего ректорства, то есть с 1933 вплоть до начала 1935 X. вообще ничего не пишет. В этот период (до 1945) Хайдеггер публикует текст курса лекций «Основные проблемы феноменологии» (1927), работу «Кант и проблема метафизики» (1929), «Гельдерлин и сущность поэзии» (1937), «Учение Платона об истине» (1942), «Сущность истины» (1943) и др.

После войны, весной 1945 в рамках процессов по делам нацистов и их пособников создается специальная комиссия, расследующая связи Хайдеггер с нацистами. Приговор: отстранение Хайдеггера от преподавательской деятельности во Фрайбурге будет сопровождено временным запретом преподавать вообще, где бы то ни было в Германии.

Решающую роль в том, что Хайдеггер не предстал перед более строгим судом, сыграло то обстоятельство, что за него заступаются его выдающиеся современники. Хайдеггер переживает несколько чрезвычайно тяжелых для него лет. С 1949 Хайдеггер вновь начинает выступать перед публикой - сначала в клубах: 1949-1950, клуб в Бремене, доклады «Кто есть Заратустра?», «Закон основания».

Начиная с 1951, во Фрайбургском университете и Баварской академии изящных искусств Хайдеггер ожидает настоящий триумф. С 1951 Хайдеггер вновь возвращается к преподаванию: читает курс «Что называется мышлением?», ведет семинары по Гераклиту, Пармениду, Гегелю, Канту (во Франции), по феноменологии Гуссерля.

Основные сочинения Хайдеггера этого периода: «Неторные тропы»: (1950, сборник: серия докладов «Исток художественного творения», 1935-1936, «Время картины мира», 1938, статьи «Гегелевское понятие опыта», 1942-1943, «Слова Ницше «Бог мертв», 1947, «Зачем поэт», 1946, «Изречение Анаксимандра», 1946 и др.), «На пути к языку» (1959, включает доклады: «Язык», 1950, «Из разговора о языке», 1953-1954, «Путь к языку», 1959), «Вехи на пути» (1967, были включены работы: «Замечания к «Психологии мировоззрений» Карла Ясперса», 1919-1921, доклад «Феноменология и теология», 1927, лекция «Что такое метафизика», 1929 и примыкающие к ней «Послесловие», 1943 и «Введение», 1949; трактат «О сущности основания», 1929; доклад «О сущности истины», 1930, «Письмо о гуманизме», 1946, «К вопросу о бытии», 1955) и др. С 1973 Хайдеггер начал готовить полное собрание своих сочинений, которое в конечном итоге составило около 100 томов. Библиография работ о Хайдеггере насчитывает десятки тысяч наименований. Итак, с 1930 в мышлении Хайдеггер наступает перелом: эпоха «Поворота» (die Kehre); тематика его творчества (в сравнении с идеями труда «Бытие и время») существенно изменила свои акценты. Известный исследователь У.Ричардсон говорит о раннем «Хайдеггеру первом» и позднем «Хайдеггере втором» как о двух совершенно разных фигурах, которые и разделяет «поворот».

Аналогичной точки зрения придерживались М. Бланшо, Ж. Деррида и другие, интерпретирующие «поворот» Хайдеггер в постструктуралистском смысле - как поворот лингвистический. С другой стороны, Рикер считал, что уже введение в «Бытие и время» содержит в себе все основные направления мышления позднего Хайдеггера и никакого радикального разрыва между «ранним» и «поздним» Хайдеггером нет.

Существует определенное различие в расстановке акцентов в ранний и в поздний период работы Хайдеггера. С 1930-х годов в творчестве Хайдеггера появляются новые темы, а старые проблемы переформулируются в новом ключе: все более явно формулируются проблемы техники, науки, языка; Хайдеггер подвергает переинтерпретации чуть ли не всю историю философии, дает новые характеристики практически всем философам и предшествующим ему мыслителям.

Основную цель своего творчества Хайдеггер по-прежнему видит в обнаружении смысла бытия, но в поздний период эти задачи он пытается решать уже не при помощи аналитики конкретного человеческого существования, а опираясь на деструкцию метафизики. Последняя выливается в деструкцию языка метафизики и попытки его преодоления. Хайдеггер обнаруживает неразрывную и изначальную связь языка, бытия и человеческого существования. До 1930 Хайдеггер отождествлял переживание временности с острым чувством личностного начала. После 1930 он отказывается от такого отождествления.

Из произведений Хайдеггера исчезают такие понятия, как «ужас», «решимость», «совесть», «вина», «бытие-к-смерти», «забота», «самость» и другие - то есть понятия, которые выражали духовный опыт самой личности, чувствующей свою неповторимость, однократность своего бытия и свою конечность.

На смену этим понятиям, которые выражали экзистенциальную, личностно-этическую реальность (что связывало Хайдеггера с ранним христианством и протестантским миросозерцанием), приходят понятия мифологически-космического порядка: «бытие», «ничто», «сокрытое», «открытое», «основа», «безосновное», «земное», «небесное», «человеческое», «божественное».

Христиански-этическое мироощущение Хайдеггера уступает место эстетически-языческому. У Хайдеггера меняются философские «кумиры»: интерес Хайдеггера к Кьеркегору сменяется интересом к Ницше и Гёльдерлингу, а занятия Августином и апостолом Павлом - изучением философии досократиков.

Систематическая форма философствования, которая присутствовала в раннем творчестве Хайдеггера, заменяется эссеистски-афористической, философские понятия сменяются «намеком», сказанное - несказанным и недосказанным. В стремлении Хайдеггера найти смысл бытия и смысл человеческого существования язык становится главной и единственной силой, а тема языка становится основной в его позднем творчестве, даже темы человека, науки, техники и искусства переформулируются в понятиях языка, привязываются к этой проблематике.

Понимая язык не лингвистически (как замкнутую автономную систему знаков, действующую но своим собственным, независимым от внешней реальности законам), а онтологически, обнаруживая в словах языка глубокую изначальную бытийную основу, Хайдеггер, по существу, сращивает язык и бытие, обнаруживает их изначальное единство, взаимосвязь и взаимозависимость.

Тема языка в «фундаментальной онтологии» занимает ничуть не менее важное место, чем тема бытия, традиционно считающаяся главной в философии Хайдеггера. В позднем же творчестве Хайдеггера тема бытия «приглушается», в то время как тема языка «доминирует».

Это «доминирование» языковой проблематики объясняется следующим:

1) В поздней философии Хайдеггера наиболее отчетливо прослеживается та «позитивная негативность», при помощи которой и ведется обнаружение смысла бытия. Речь идет о деструкции, «методе», который позволяет проникнуть сквозь явления метафизики к предельным основаниям, причем не только к основаниям самой метафизики, но одновременно и к основаниям бытия. Для Хайдеггера очевидно, что деструкция метафизики - это одновременно и прежде всего деструкция языка метафизики: метафизические принципы прежде всего закреплены в языковых процедурах. Так, например, субъект-объектная структура мира, берущая свое начало от Платона, в языке закреплена в субъект-предикатной структуре выражения. Анализ текстов и языка предшествующей философии позволяет Хайдеггеру выделить основные характеристики мышления метафизики и основные признаки языка метафизики.

Гадамер в статье, посвященной анализу лекции «Что такое метафизика?» отмечает, что, видя своей целью преодоление метафизики, Хайдеггер ставит по существу вопрос о языке метафизики, «до-спрашивает» язык метафизики; точнее, сам язык метафизики ставит себя под вопрос. Язык (тексты предшествующих мыслителей) является единственным полем деструкции, и его анализ является единственным способом обнаружения смысла бытия.

2) Отрекаясь от неподлинного метафизического языка, модусы которого (болтовня, двусмысленность, любопытство) Хайдеггер рассматривал в «Бытии и времени», философ пытается обнаружить аутентичные характеристики языка: его жизнь вне разделения на теоретическое и практическое, где не существует субъект-объектного противопоставления; метафоричность и поэтичность. Хайдеггер обращался к языкам дометафизических («мифологических») обществ: древней Германии, древней Греции, к языку поэзии (в широком смысле слова, включающего в себя весь язык искусства) как наименее технизированным, менее всего метафизичным сферам человеческой культуры. Хайдеггер понимает подлинный язык не как лингвистическое или историческое образование; язык, по Хайдеггеру, обладает онтологическим статусом.

Хайдеггер пытается выявить предельные основания языка: неизменные, аутентичные, бытийные слова; язык напрямую связан с бытием, существует «изначальная принадлежность слова бытию».

Более того, бытие как самое неуловимое (бытие в отличие от сущего не поддается предметному схватыванию), только и дает о себе знать, «просвечивает» сквозь язык. Именно поэтому Хайдеггер называет язык «домом бытия».

Язык и проблемы языка приобретают решающее значение во всем последующем творчестве Хайдеггера. Язык - это то пространство, где бытие «чувствует» себя в безопасности; язык это «ближайшее». Именно как ближайшее, как самораскрытие бытия язык приобретает в творчестве позднего Хайдеггера основное звучание.

3) По Хайдеггеру, онтологическая характеристика языка говорит о его «самовластности». Язык не представляет собой человеческое установление с его грамматической структурой «субъект - объект», с его субъективизмом «Я». Язык - это самостоятельная сила; не человек говорит на языке, говорит сам язык, самовластно, а через него и само бытие. Таким образом, язык, по Хайдеггеру, это и «дом бытия», и «кров», «жилище самого человека», и самостоятельная смыслопорождающая сила, и единственное пространство, где обитает истина бытия.

Язык становится главной темой творчества позднего Хайдеггера, которого справедливо называют не только философом бытия, но, наравне с этим, и философом языка: согласно Хайдеггеру, «все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык». Весь поздний Хайдеггер, чем бы он ни занимался: статусом и сущностью человеческого существования, философией ли техники, анализом ли науки, европейского нигилизма, проблемами искусства и истины, всегда, постоянно и, прежде всего, обращается к проблемам языка, всегда, прежде всего, рассматривает данные области, сферы исследования в связи с языковыми проблемами.

Хайдеггер стал родоначальником этой новой уникальной стратегии, которую затем подхватил Деррида.

Оценивая хайдеггеровский стиль философствования, правомерно вспомнить слова Деррида, который оценивал мышление Хайдеггера как переходное, как одновременно и радикальное, и метафизическое: «текст Хайдеггера для меня чрезвычайно важен, он составляет прорыв небывалый, необратимый и пока еще далеко не использованный во всех его критических ресурсах».

С другой же стороны, Деррида отмечал: «...в хайдеггеровском тексте, который, как и всякий другой, неоднороден, дискретен, не везде на высоте наибольшей силы и всех последствий его вопросов, я пытаюсь распознать признаки принадлежности к метафизике и к тому, что он называет онто-теология...». Эта метафизичность хайдеггеровского языка проявлялась и в его политической и идеологической ангажированности.

Сам философ явно претендовал на создание и использование им совершенно нового языка, преодолевающего метафизичность обыденного человеческого языка.

Обращение позднего Хайдеггера к языку поэзии было продиктовано тем, что, по существующему до сих пор мнению, последняя является наименее ангажированным языком, наименее включенным в сеть политических, идеологических и других социальных доминаций. Анализируя словарь философии Хайдеггера, некоторые исследователи, в частности, П.Гэй в своем исследовании по культуре нацизма, отмечают, что в словаре типичных хайдеггеровских философских идиолектов - таких, как сущность бытия (Wesen des Seins); человеческое существование (menschlisches Dasein); воля к существованию (Wesenwille) - нашел свое отражение типичный словарь нацистской идеологической пропаганды, разработанный в речах Геббельса.

Схожесть этих словарей заключается в их экстремальности, тираничности и закрытости; в их диктатуре и претензии на истинность в последней инстанции. Другие авторы (французские исследователи Ф.Федье, А.Патри, Ф.Бонди и другие) не согласны с этой точкой зрения. По их мнению, существует различие между жизнью философа, критическим осмыслением реальных фактов его биографии и текстуальной герменевтикой, критическим осмыслением его философии.

В своей книге «Политическая онтология Мартина Хайдеггера» Бурдье, анализируя хайдеггеровский конформизм, называет весь стиль его мышления «консервативной революцией», «стратегией, которая состоит в том, чтобы прыгнуть в огонь, не сгорев при этом; изменить все, не изменив ничего...».

С другой стороны, тот же Бурдье считает, что Хайдеггер обладал редким полифоническим даром, который позволил ему связать проблемы политической и философской сфер и выразить их более «радикальным» способом, чем кто-либо до него. Язык философии Хайдеггера представлял собой парадоксальный сплав закрытого для непосвященных священного языка поэзии типа поэзии Ш.Георге, академического и рационалистического языка неокантианства и, наконец, языка «консервативной революции».

Анализируя проблему человеческого бытия, Хайдеггер признавал, что человек существовал не всегда.

До Сократа, который знаменует собой так называемый «гуманистический поворот», в учениях Гераклита, Парменида, Анаксимандра присутствуют лишь размышления о бытии; все принадлежит бытию. По их представлениям, человек есть равноправная часть (наряду с другими) бытия, он со-принадлежен, растворен в бытии. Источником краха подобного мышления, основных принципов античной мифологии и философии выступило, по Хайдеггеру, мышление Платона. Следствием этого явилось размывание бытия, изменение существа истины, рождение «ценности» и уродливого теоретического человека.

Хайдеггер отмечает, что следствием этого явилось расщепление человеческого существа на дух и тело, а в теоретическом плане - раскол мира на субъект и объект. В своей статье «Учение Платона об истине» (1930) Хайдеггер показывает, как такая метафизическая установка изменяет существо целостного досократовского человека, способствуя появлению западноевропейского субъекта.

Хайдеггер видит двойственность понимания истины у Платона в следующем:

Истина предстает как «алетейя», непотаенность. Путь, который должен привести человека к свету истины (способствовать изменению всего человека в его существе) есть «образование», пайдейя.

Обнаруживается совершенно иное понимание истины. Хайдеггер замечает, что у Платона «непотаенное заранее уже понимается как воспринятое при восприятии идеи, как узнанное в познании». Истиной теперь является цель познания, идея идей: «Алетейя попадает в упряжку идеи... существо истины утрачивает непотаенность как свою основную черту... истина превращается в правильность восприятия и высказывания».

В этом изменении существа истины происходит одновременно смена места истины. Как непотаенность она есть еще основная черта самого сущего. Как правильность «взгляда», однако, она становится характеристикой человеческого отношения к существующему. Таким образом, истина приобретает характер гуманистической ценности, более того, моральной ценности (идея добра). Установлением этой истины как ценности занимается западный человек. Хайдеггер подтверждает это цитатами из истории западной метафизики: «истина в собственном смысле находится в человеческом или божественном рассудке» (Фома Аквинский), «истина или ложь в собственном смысле не могут быть нигде, кроме как в рассудке» (Декарт).

Задолго до Декарта человек Платона получает свое существование в качестве субъекта представления. Вещь, явление, событие имеют место, обладают бытием только если они истинны, удостоверены субъектом представления. Уже у Платона человек предстает обеспечивающим существование субъектом познания, тем сущим, на котором основывается все иное сущее.

Платон, по Хайдеггеру, оказывается обеспокоен заботой о человечности и о позиции человека среди сущего: «Начала метафизики в мысли Платона есть одновременно начало «гуманизма»; это слово здесь пусть будет существенным и потому осмысленным в самом широком значении. Соответственно, «гуманизм» означает тот смыкающийся с началом, развертыванием и концом метафизики процесс, что человек в разных аспектах, но каждый раз со своего ведома выдвигается в середину сущего, без того чтобы быть тем самым уже и верховным сущим». Итак, человек рождается при разложении древнегреческого со-мышления с бытием; «создателями» человека становятся фигуры Сократа и Платона.

Но по настоящему, по мысли Хайдеггера, оформление субъекта происходит в Новое время у Декарта. Секуляризация 17 в. вырывает человека из его внутренних связей с миром, которые были достаточно прочными в Средние века. Для человека Нового времени достоверным является не мир, не благо, не Бог, а лишь он сам. Свобода, добытая человеком Нового времени в мышлении и в науке, вынуждает его опираться лишь на самого себя, быть уверенным, удостоверенным лишь в самом себе.

Эта ситуация описывается тезисом Декарта ego cogito, ergo sum, «мыслю, следовательно, существую».

Из этого положения следует:

1) cogito ergo sum означает, что всякое сознание вещей и сущего в целом возводится к самосознанию человеческого субъекта как непоколебимому основанию всякой достоверности. Всякое знание, всякая истина восходит к самодостоверности человека. Человек сам собственными средствами удостоверяется и обеспечивает себя, захватывает центральное место посреди сущего, и в силу своего господствующего положения задает антропологическое понимание сущего. Антропологическая мысль требует, чтобы мир был истолкован по образу человека, который должен стать, и становится мерой всех вещей. Всякое сущее является таковым лишь в силу того, что оно удостоверяется и очеловечивается человеком. Таким образом, по мысли Хайдеггера, в тезисе Декарта, прежде всего, выражается первостепенная роль человеческого Я и тем самым новое привилегированное центральное положение человека, представляющего собой то сущее, в котором бытие наиболее достоверно и является основой всякой истины и знания.

2) Декарт изменяет не только положение, но и существо человека. Древнегреческий человек определяется своей принадлежностью к истине сущего, человеческая сущность всегда в своем бытии опирается на эту надежность. Средние века трактуют человека как творение Бога. Именно потому, что все сотворено личным Богом-творцом, им хранимо и направляемо, оно (сущее, человек) и получает смысл и ценность своего существования. Достоверность такого вторичного образования как человек обеспечивалась достоверностью Бога.

В Новое время человек становится субъектом. Sub-iektum означает под-лежащее, лежащее в основе, само собою заранее уже предлежащее. Sub-iektum - это то, что всегда уже лежит в основе сущего и служит этому сущему основанием. Subjekt дает санкцию всякому человеческому намерению, он само-обеспечивает человека. Кроме этого, субъект в качестве первой высшей истины удостоверивает и все сущее в целом. Действительность определяется как объективность, как совокупность объектов, как то, что понимается через субъекта и для него.

Действительность, чтобы получить право на существование, должна выступить и выступает в качестве предметного, в качестве объекта, предстоящего перед субъектом. Но такое господствующее положение человека - лишь надводная часть айсберга. Хайдеггер показывает скрытую ущербность этого понимания человека, и, критикуя человека-субъекта, считает, что метафизика, особенно в поздних своих проявлениях вообще не знает, что есть человек.

«Превращение», которое занимает Хайдеггер видно уже в декартовской трактовке человека. Декартовский представляющий субъект заключает в себе парадоксальным образом два противоположных момента:

по мысли Хайдеггера, человек как субъект в принципе распоряжается всем сущим, задает меру для существования.

субъект, чтобы иметь возможность удостоверить сущее, должен удостовериться прежде в себе самом, представить себя самого.

Сам представляющий субъект в акте cogito тоже (и прежде, чем сущее) превращается в предмет представления.

Эти положения утверждаются в современную техническую эпоху и приводят к последствиям, которые трудно предвидеть, глядя на господствующее положение западноевропейского человека.

Что происходит с человеком в эпоху техники? Человек всегда оказывается заранее уже втянут, захвачен сущностью техники, причем настолько решительно, что лишь в силу своей захваченности он и может быть человеком. Человек отвечает на вызов техники всегда, даже когда он противоречит ему.

Этот вызов предопределен, он нацеливает человека на поставление действительного как состоящего в наличии: современный человек есть человек технический, человек производства.

Хайдеггер фиксирует принцип современной жизни - «п o -став», суть которого заключается в том, что вся действительность репрезентируется как состоящий в наличии материал.

12. М. Хайдеггер

Мартин Хайдеггер (1880–1976) - немецкий философ-экзистенциалист. Экзистенциализм (от позднелат. exsistentia - существование) - «философия существования», одно из самых модных философских течений в середине XX в., явившее собой «самое непосредственное выражение современности, ее затерянности, ее безысходности… Экзистенциальная философия выражает общее чувство времени: чувство упадка, бессмысленности и безысходности всего происходящего… Экзистенциальная философия - это философия радикальной конечности» .

Согласно экзистенциализму, задача философии - заниматься не столько науками в их классическом рационалистическом выражении, сколько вопросами сугубо индивидуально-человеческого бытия. Человек помимо своей воли заброшен в этот мир, в свою судьбу и живет в чужом для себя мире. Его бытие окружено со всех сторон какими-то таинственными знаками, символами. Для чего живет человек? В чем смысл его жизни? Каково место человека в мире? Каков выбор им своего жизненного пути? Это действительно очень важные вопросы, которые не могут не волновать людей. Экзистенциалисты исходят из единичного человеческого существования, которое характеризуется комплексом отрицательных эмоций - озабоченность, страх, сознание приближающегося конца своего бытия. При рассмотрении всех этих и других проблем представители экзистенциализма высказали немало глубоких и тонких наблюдений и соображений.

Наиболее крупные представители экзистенциализма - М. Хайдеггер, К. Ясперс в Германии; Г.О. Марсель, Ж.П. Сартр, А. Камю во Франции; Аббаньяно в Италии; Баррет в США. Свой метод эта философия в значительной мере заимствовала у феноменологии Э. Гуссерля.

В своем труде «Бытие и время» М. Хайдеггер поставил во главу угла вопрос о смысле бытия, который, по его мнению, оказался «забытым» традиционной философией. Хайдеггер стремился раскрыть этот смысл путем анализа проблемы бытия человека в мире. Собственно лишь человеку свойственно осмысление бытия, именно ему «открыто бытие», именно такое бытие экзистенция и есть тот фундамент, на котором должна строиться онтология: нельзя, пытаясь осмыслить мир, забывать о самом осмысливающем - человеке. Хайдеггер перенес акцент на бытие: для вопрошающего человека бытие раскрывается и высвечивается через все, что люди познают и делают. Человек не может смотреть на мир иначе, чем сквозь призму своего бытия, разума, чувств, воли, вместе с тем вопрошая о бытии как таковом. Для человека мыслящего характерно стремление повсюду быть дома в совокупном целом, во всем мироздании. Это целое и есть наш мир - он наш дом. Поскольку конечную основу человеческого бытия составляет его временность, преходящность, конечность, постольку прежде всего время должно быть рассмотрено как наисущественнейшая характеристика бытия. Обычно же бытие человеком анализировалось специально и обстоятельно в контексте времени и лишь в рамках настоящего времени как «вечного присутствия». По Хайдеггеру, личность остро переживает временность бытия, но ориентация на будущее дает личности подлинное существование, а «вечное ограничение настоящим» приводит к тому, что мир вещей в их повседневности заслоняет от личности ее конечность. Такие идеи, как «забота», «страх», «вина» и т. п., выражают духовный опыт личности, чувствующей свою уникальность, а вместе с тем однократность, смертность. Он сосредоточивается на индивидуальном начале в бытии человека - на личностном выборе, ответственности, поисках собственного Я, ставя при этом экзистенцию в связь с миром в целом.

В дальнейшем по мере своего философского развития Хайдеггер перешел к анализу идей, выражающих не столько личностно-нравственную, сколько безлично-космическую суть бытия: «бытие и ничто», «скрытое и открытое бытие», «земное и небесное», «человеческое и божественное». Вместе с тем ему свойственно стремление осмыслить природу самого человека, исходя из «истины бытия», т. е. исходя уже из более широкого, даже предельно широкого осмысления самой категории бытия.

Исследуя истоки метафизического способа мышления и мировоззрения в целом, Хайдеггер стремится показать, как метафизика, являясь основой всей европейской духовной жизни, постепенно мировоззренчески подготавливает новую науку и технику, которые ставят своей целью подчинение всего сущего человеку и порождают стиль жизни современного общества, в частности, его урбанизацию и «омассовление» культуры. Истоки метафизики, по Хайдеггеру, восходят к Платону и даже к Пармениду, положившим начало рационалистического осмысления сущего и истолкованию мышления как созерцания вечных реалий, т. е. чего-то самотождественного и пребывающего. В противоположность этой традиции Хайдеггер для характеристики истинного мышления употребляет термин «вслушивание»: бытие нельзя просто созерцать - ему можно и нужно только внимать. Преодоление метафизического мышления требует, по Хайдеггеру, возвращения к изначальным, но нереализованным возможностям европейской культуры, к той «досократовской» Греции, которая еще жила «в истине бытия». Такое воззрение возможно потому, что (хоть и «забытое») бытие все же еще живет в самом интимном лоне культуры - в языке: «Язык - это дом бытия». Однако при современном отношении к языку как к орудию он технизируется, становится лишь средством передачи информации и поэтому умирает как подлинная «речь», как «речение», «сказание», поэтому теряется та последняя нить, которая связывает человека и его культуру с бытием, а сам язык становится мертвым. Вот почему задача «вслушивания» характеризуется Хайдеггером как всемирно-историческая. Выходит так, что не люди говорят языком, а язык «говорит» людям и «людьми». Язык, открывающий «истину» бытия, продолжает жить прежде всего в произведениях поэтов (не случайно Хайдеггер обратился к исследованию творчества Ф. Гельдерлина, Р. Рильке и др.). Он был близок духу немецкого романтизма, выражая романтическое отношение к искусству как хранилищу бытия, дающему человеку «защищенность» и «надежность». В последние годы жизни в поисках бытия Хайдеггер все чаще обращал свой взор на Восток, в частности к дзэн-буддизму, с которым его роднили тоска по «невыразимому» и «неизреченному», склонность к мистическому созерцанию и метафорическому выражению.

Итак, если в своих ранних работах Хайдеггер стремился выстроить философскую систему, то впоследствии он провозгласил невозможность рационального постижения бытия. В более поздних работах Хайдеггер, пытаясь преодолеть субъективизм и психологизм своей позиции, выдвинул на первый план бытие как таковое. И в самом деле, вне учета объективного бытия выяснения его свойств и отношений, словом, без постижения сути вещей человек просто не мог бы выжить. Ведь бытие в мире раскрывается через неотъемлемое от человека не только осмысление мира, но и «делание», которое предполагает «заботу».

Из книги Что значит мыслить? автора Хайдеггер Мартин

Мартин Хайдеггер Что значит мыслить? Мы попадаем в то, что называют мышлением, когда мыслим сами. Чтобы нам это удалось, мы должны быть готовы учиться мыслить.Как только мы принимаемся за это учение, мы сразу понимаем, что мыслить мы не можем. Но все же человека считают, и по

Из книги Философ на краю Вселенной. НФ–философия, или Голливуд идет на помощь: философские проблемы в научно–фантастических фильмах автора Роулендс Марк

30. Хайдеггер, Мартин Немецкий философ двадцатого столетия. Никогда и ни в чем не упускал своей выгоды. По существу поддержал Гитлера и нацизм в своем выступлении в 1933 году, после чего был назначен ректором Фрайбургского университета (простое совпадение, я полагаю).

Из книги История философии автора Скирбекк Гуннар

Хайдеггер и поэтическое Согласно Хайдеггеру, западная история не является триумфальным маршем к свету и счастью. Напротив, она характеризуется постоянным упадком, начавшимся во времена досократиков. Чем больше люди пытаются охватить существующее в своих теоретических

Из книги 100 великих мыслителей автора Мусский Игорь Анатольевич

МАРТИН ХАЙДЕГГЕР (1889–1978) Немецкий философ, один из основоположников немецкого экзистенциализма. Развил учение о бытии («фундаментальная онтология»), в основе которого противопоставление подлинного существования (экзистенции) и мира повседневности, обыденности;

Из книги Искусство и пространство автора Хайдеггер Мартин

Мартин Хайдеггер Искусство и пространство Когда много думаешь сам, обнаруживаешь, что в языке заключено много мудрости. Едва ли вероятно, что мы сами всё вкладываем в него; в нем действительно скрыта немалая мудрость, как и в пословицах. Г. Хр. Лихтенберг Но чем-то великим

Из книги Преодоление метафизики автора Хайдеггер Мартин

Мартин Хайдеггер Преодоление метафизики I. Что значит "преодоление метафизики"? Бытийно-историческая мысль применяет это обозначение лишь как вспомогательное для того, чтобы вообще сделать себя понятной. По существу оно дает повод для многих недоразумений; ибо оно не

Из книги Хайдеггер и греки автора Гадамер Ганс Георг

Из книги Манифест философии автора Бадью Ален

4. Хайдеггер в качестве общего места Что же говорит «текущий» Хайдеггер - тот, согласно которому организуется мнение? Вот что:1) Современная фигура метафизики, какою она сложилась вокруг категории субъекта, находится в стадии своего завершения. Истинный смысл категории

Из книги Хайдеггер и «евреи» автора Лиотар Жан-Франсуа

Хайдеггер и «евреи»

Из книги 25 ключевых книг по философии автора Хесс Реми

Из книги Философия автора Спиркин Александр Георгиевич

Мартин Хайдеггер 1889–1976Бытие и время1927Автор Бытия и времени является одним из тех философов XX века, вокруг которых было больше всего споров. Дело в том, что с 1933 года он примкнул к национал-социалистической партии. На долгое время Хайдеггер останется отправной точкой

Из книги Исследования по феноменологии сознания автора Молчанов Виктор Игоревич

12. М. Хайдеггер Мартин Хайдеггер (1880–1976) - немецкий философ-экзистенциалист. Экзистенциализм (от позднелат. exsistentia - существование) - «философия существования», одно из самых модных философских течений в середине XX в., явившее собой «самое непосредственное выражение

Из книги Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии автора Сартр Жан-Поль

2. Хайдеггер и Декарт: критика субъективизма У мыслителей, сформировавших феноменологическую философию, оценки философии Декарта весьма различны. Они колеблются от брентановской оценки Декарта как основателя «фазы восходящего развития» Нового времени до

Из книги Философия Науки. Хрестоматия автора Коллектив авторов

3. Гуссерль, Гегель, Хайдеггер Кажется, что философия XIX и XX веков понимала невозможность избежать солипсизма, если рассматривать вначале меня и другого в виде двух разделенных субстанций: в самом деле, всякое объединение этих субстанций должно считаться невозможным.

Из книги Антология реалистической феноменологии автора Коллектив авторов

Из книги автора

Мартин Хайдеггер. Бытие и время