Николай Алексеевич Заболоцкий (1903-1958) — русский поэт. Родился под Казанью в семье интеллигентов: отец работал агрономом, мать была сельской учительницей. Детство Заболоцкого прошло в Вятской губернии, в селе Сернур, вблизи провинциального города Уржума. Учился будущий поэт сначала в сельской школе, затем, с 1913 по 1920 год, в реальном училище, находившемся в его же селе. После окончания училища Заболоцкий уезжает в Москву, где поступает в Московский университет сразу на два факультета — медицинский и филологический. В 1921 году молодой человек переезжает в Петроград и поступает в Педагогический институт им. А.И. Герцена на отделение языка и литературы, окончательно определив своё призвание.
После окончания института Заболоцкий служит в армии, а позднее, с 1927 года, начинает работать редактором в отделе детской книги, сотрудничает с детскими журналами «Ёж» и «Чиж». В 1938 году в жизни Заболоцкого произошёл драматический поворот: по ложному доносу в антигосударственном заговоре поэт был арестован и репрессирован. Пять лет Заболоцкий отбывал заключение в лагерях на Колыме, в 1943 году получил статус ссыльного поселенца и работал строителем на Дальнем Востоке, Алтае и в Казахстане.
В 1950 году Заболоцкий возвращается из ссылки и живёт в Москве. Он много пишет, спешит наверстать безвозвратно утраченные годы. Однако невыносимая жизнь в лагере, тяжёлые условия ссылки подорвали его здоровье: в 1950-е годы Заболоцкий болеет и в 1958 году умирает от второго инфаркта.
Творчество Заболоцкого
Интерес к литературе у Заболоцкого проявился уже в детские годы: известно, что в третьем классе сельской школы он «издавал» рукописный журнал, куда вписывал свои детские стихотворения. В годы учёбы в пединституте Заболоцкий сблизился с группой молодых поэтов и сам сочинял стихотворения. Но по самокритичному выражению Заболоцкого, результат поэтической деятельности этого времени — «объёмистая тетрадь плохих стихов». Первые настоящие стихотворения, в которых уже ощущалась индивидуальная поэтическая манера, Заболоцкий пишет в 1926-1927 годах во время службы в армии.
Активный творческий период начался с работы в отделе детской книги: Заболоцкий выпускает книги для детей в стихах и прозе «Резиновые головы» и «Змеиное молоко», пишет в журналах «Ёж» и «Чиж». К этому времени относятся и его творческие связи с известными поэтами Даниилом Хармсом и Александром Введенским. За десятилетие творческой деятельности, предшествовавшее аресту в 1938 году, Заболоцкий становится большим поэтом, он выпускает две книги стихотворений: «Столбцы» (1929) и «Вторая книга» (1937), пишет поэмы, создаёт для детей переводы — пересказы знаменитых произведений мировой литературы: «Гаргантюа и Пантагрюэль» французского писателя Франсуа Рабле, «Путешествия Гулливера» английского писателя Джонатана Свифта, «Легенда о Тиле Уленшпигеле» бельгийского писателя Шарля де Костера, поэма «Витязь в тигровой шкуре» грузинского поэта Шота Руставели. В эти годы Заболоцкий увлекается также живописью и философией.
После лагерей и ссылки Заболоцкий создаёт ряд замечательных литературных произведений. Лирика Заболоцкого приобретает глубокий философский характер, в ней появляется трагическое звучание, навеянное тяжёлыми впечатлениями прошлых лет. В это время Заболоцкий также заканчивает полный перевод поэмы Руставели «Витязь в тигровой шкуре» и делает один из лучших переводов величайшего памятника древнерусской литературы — «Слова о полку Игореве».
Одними из самых известных стихотворений Заболоцкого являются стихотворения «Некрасивая девочка» (1955) и «Не позволяй душе лениться» (1958). Эти стихотворения относятся к философской лирике поэта, особенностью которой было изображение обычной, будничной жизни. Заболоцкий поднимает такие значимые философские темы, как жизнь человека и его душа или природа красоты, обращаясь к повседневной действительности. Например, он пишет стихотворение «Некрасивая девочка», словно глядя из окна на играющих во дворе соседских детей, а в стихотворении «Не позволяй душе лениться» лирический герой размышляет о душе человека, её совершенствовании через труд и заботу о ближнем.
Рейтинг: / 0Подробности Просмотров: 1606
Заболоцкий Николай Алексеевич (1903 - 1958), поэт, переводчик.
Родился 24 апреля (7 мая н.с.) в Казани в семье агронома. Детские годы прошли в селе Сернур Вятской губернии, недалеко от города Уржума. По окончании реального училища в Уржуме в 1920 едет в Москву продолжать образование.
Поступает в Московский университет сразу на два факультета - филологический и медицинский. Литературная и театральная жизнь Москвы захватила Заболоцкого: выступления Маяковского, Есенина, футуристов, имажинистов. Начав писать стихи еще в школе, теперь увлекся подражанием то Блоку, то Есенину.
В 1921 переехал в Ленинград и поступил в Герценовский педагогический институт, включился в занятия литературного кружка, но еще "собственного голоса не находил". В 1925 окончил институт.
В эти годы сближается с группой молодых поэтов, называвших себя "обериутами" ("Объединение реального искусства"). Их редко и мало печатали, но они часто выступали с чтением своих стихов. Участие в этой группе помогло поэту найти свой путь.
В это же время Заболоцкий активно сотрудничает в детской литературе, в журналах для детей "Еж" и "Чиж". Выходят его детские книжки в стихах и прозе "Змеиное молоко", "Резиновые головы" и др. В 1929 вышел сборник стихов "Столбцы", в 1937 - "Вторая книга".
В 1938 был незаконно репрессирован, работал строителем на Дальнем Востоке, в Алтайском крае и Караганде. В 1946 вернулся в Москву. В 1930 - 40-е написаны: "Метаморфозы", "Лесное озеро", "Утро", "Я не ищу гармонии в природе" и др. Последнее десятилетие много работал над переводами грузинских поэтов-классиков и современников, посещает Грузию.
В 1950-е такие стихи Заболоцкого, как "Некрасивая девочка", "Старая актриса", "Противостояние Марса" и др., сделали его имя известным широкому читателю. Последние два года жизни проводит в Тарусе на Оке. Тяжело болел, перенес инфаркт. Здесь были написаны многие лирические стихотворения, поэма "Рубрук в Монголии". В 1957 побывал в Италии.
ОСЕННЕЕ УТРО
Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.
Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.
Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
* * *
Николай Алексеевич Заболоцкий (1903 - 1958) принадлежит к первому поколению русских писателей, вступивших в творческую пору жизни уже после революции. В его биографии поражает удивительная преданность поэзии, упорная работа над совершенствованием поэтического мастерства, целеустремленное развитие собственной концепции мироздания и мужественное преодоление барьеров, которые судьба воздвигала на его жизненном и творческом пути. С молодых лет он очень взыскательно относился к своим произведениям и к их подбору, считая, что нужно писать не отдельные стихотворения, а целую книгу. На протяжении жизни несколько раз составлял идеальные своды, со временем пополняя их новыми стихотворениями, прежде написанные - редактировал и в ряде случаев заменял другими вариантами. За несколько дней до смерти Николай Алексеевич написал литературное завещание, в котором точно указал, что должно войти в его итоговое собрание, структуру и название книги. В едином томе объединил он смелые, гротескные стихотворения 20-х годов и классически ясные, гармоничные произведения более позднего периода, тем самым признав цельность своего пути. Итоговый свод стихотворений и поэм следовало заключить авторским примечанием:
"Эта рукопись включает в себя полное собрание моих стихотворений и поэм, установленное мной в 1958 году. Все другие стихотворения, когда-либо написанные и напечатанные мной, я считаю или случайными, или неудачными. Включать их в мою книгу не нужно. Тексты настоящей рукописи проверены, исправлены и установлены окончательно; прежде публиковавшиеся варианты многих стихов следует заменять текстами, приведенными здесь".
Н. А. Заболоцкий вырос в семье земского агронома, служившего на сельскохозяйственных фермах близ Казани, потом в селе Сернур (ныне -- районный центр Марийской АССР). В первые годы после революции агроном заведовал фермой-совхозом в уездном городе Уржуме, где будущий поэт получил среднее образование. Из детства Заболоцкий вынес незабываемые впечатления от вятской природы и от деятельности отца, любовь к книгам и рано осознанное призвание посвятить свою жизнь поэзии. В 1920 году он покинул родительский дом и направился сначала в Москву, а на следующий год в Петроград, где поступил на отделение языка и литературы Педагогического института имени А. И. Герцена. Голод, неустроенная жизнь и порой мучительные поиски собственного поэтического голоса сопутствовали студенческим годам Заболоцкого. Он с увлечением читал Блока, Мандельштама, Ахматову, Гумилева, Есенина, но скоро понял, что его путь не совпадает с путем этих поэтов. Ближе его поискам оказались русские поэты XVIII века, классики XIX, из современников - Велимир Хлебников.
Период ученичества и подражаний кончился в 1926 году, когда Заболоцкому удалось найти оригинальный поэтический метод и определить круг его приложения. Основная тема его стихотворений 1926--1928 годов - зарисовки городской жизни, вобравшей в себя все контрасты и противоречия того времени. Недавнему сельскому жителю город представлялся то чуждым и зловещим, то привлекательным особой причудливой живописностью. "Знаю, что запутываюсь в этом городе, хотя дерусь против него", - писал он будущей жене Е. В. Клыковой в 1928 году. Осмысливая свое отношение к городу, Заболоцкий еще в 20-х годах пытался связать социальные проблемы с представлениями о взаимосвязях и взаимозависимости человека и природы. В стихотворениях 1926 года "Лицо коня",
"В жилищах наших" четко просматриваются натурфилософские корни творчества тех лет. Предпосылкой сатирического изображения пошлости и духовной ограниченности обывателя ("Вечерний бар", "Новый быт", "Ивановы", "Свадьба"...) явилось убеждение в пагубности ухода жителей города от их естественного существования в согласии с природой и от их долга по отношению к ней.
Два обстоятельства способствовали утверждению творческой позиции и своеобразной поэтической манеры Заболоцкого - его участие в литературном содружестве, называемом Объединением реального искусства (среди обериутов - Д. Хармс, А. Введенский, К. Вагинов и др.) и увлечение живописью Филонова, Шагала, Брейгеля... Позже он признавал родственность своего творчества 20-х годов примитивизму Анри Руссо. Умение видеть мир глазами художника осталось у поэта на всю жизнь.
Первая книжка Заболоцкого "Столбцы" (1929 г., 22 стихотворения) выделялась даже на фоне разнообразия поэтических направлений в те годы и имела шумный успех. В печати появились отдельные одобрительные отзывы, автора заметили и поддержали В. А. Гофман, В. А. Каверин, С. Я. Маршак, Н. Л. Степанов, Н. С. Тихонов, Ю. Н. Тынянов, Б. М. Эйхенбаум... Но дальнейшая литературная судьба поэта осложнилась превратным, иногда прямо-таки враждебно-клеветническим толкованием его произведений большинством критиков. Особенно усилилась травля Заболоцкого после публикации в 1933 году его поэмы "Торжество земледелия". Совсем недавно войдя в литературу, он уже оказался с клеймом поборника формализма и апологета чуждой идеологии. Составленная им новая, готовая к печати книга стихов (1933 г.) не смогла увидеть свет. Вот тут и пригодился жизненный принцип поэта: "Надо работать и бороться за самих себя. Сколько неудач еще впереди, сколько разочарований, сомнений! Но если в такие минуты человек поколеблется - его песня спета. Вера и упорство. Труд и честность..." (1928 г., письмо к Е. В. Клыковой). И Николай Алексеевич продолжал трудиться. Средства к существованию давала начатая еще в 1927 году работа в детской литературе - в 30-х годах он сотрудничал в журналах "Еж" и "Чиж", писал стихи и прозу для детей. Наиболее известны его перевод - обработка для юношества поэмы Ш. Руставели "Витязь в тигровой шкуре" (в 50-х годах был сделан полный перевод поэмы), а также переложения книги Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" и романа де Костера "Тиль Уленшпигель".
В своем творчестве Заболоцкий все более сосредоточивался на философской лирике. Он увлекался поэзией Державина, Пушкина, Баратынского, Тютчева, Гете и, по-прежнему, Хлебникова, активно интересовался философскими проблемами естествознания - читал труды Энгельса, Вернадского, Григория Сковороды... В начале 1932 года познакомился с работами Циолковского, которые произвели на него неизгладимое впечатление. В письме к ученому и великому мечтателю писал: "...Ваши мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений глубоко волнуют меня, и они очень близки мне. В моих ненапечатанных поэмах и стихах я, как мог, разрешал их".
В основе натурфилософской концепции Заболоцкого - представление о мироздании как единой системе, объединяющей живые и неживые формы материи, которые находятся в вечном взаимодействии и взаимопревращении. Развитие этого сложного организма природы происходит от первобытного хаоса к гармонической упорядоченности всех ее элементов. И основную роль здесь играет присущее природе сознание, которое, по выражению К. А. Тимирязева, "глухо тлеет в низших существах и только яркой искрой вспыхивает в разуме человека". Поэтому именно человек призван взять на себя заботу о преобразовании природы, но в своей деятельности он должен видеть в природе не только ученицу, но и учительницу, ибо эта несовершенная и страдающая "вековечная давильня" заключает в себе прекрасный мир будущего и те мудрые законы, которыми следует руководствоваться человеку. В поэме "Торжество земледелия" утверждается, что миссия разума начинается с социального совершенствования человеческого общества и затем социальная справедливость распространяется на отношения человека к животным и всей природе. Заболоцкий хорошо помнил слова Хлебникова: "Я вижу конские свободы я равноправие коров".
Постепенно положение Заболоцкого в литературных кругах Ленинграда укреплялось. С женой и детый он Жил в "писательской надстройке" на Канале Грибоедова, активно участвовал в общественной жизни ленинградских писателей. Такие стихотворения, как "Прощание", "Север" и особенно "Горяйская симфония" получили одобрительные отзывы в печати. В 1937 году вышла его книжка, включающая семнадцать стихотворений ("Вторая книга"). На рабочем столе Заболоцкого лежали начатые поэтическое переложение древнерусской поэмы "Слово о полку Игореве" и своя поэма "Осада Козельска", стихотворения, переводы с грузинского... Но наступившее благополучие было обманчивым...
19 марта 1938 года Н. А. Заболоцкий был арестован и надолго оторван от литературы, от семьи, от свободного человеческого существования. В качестве обвинительного материала в его деле фигурировали злопыхательские критические статьи и обзорная "рецензия", тенденциозно искажавшая существо и идейную направленность его творчества. По 1944 год он отбывал незаслуженное заключение в исправительно-трудовых лагерях на Дальнем Востоке и в Алтайском крае. С весны и до конца 1945 года уже вместе с семьей жил в Караганде.
В 1946 году Н. А. Заболоцкий был восстановлен в Союзе писателей и получил разрешение жить в столице. Начался новый, московский период его творчества. Несмотря на все удары судьбы он сумел сохранить внутреннюю целостность и остался верным делу своей жизни - как только появилась возможность, он вернулся к неосуществленным литературным замыслам. Еще в 1945 году в Караганде, работая чертежником в строительном управлении, в нерабочее время Николай Алексеевич в основном завершил переложение "Слова о полку Игореве", а в Москве возобновил работу над переводом грузинской поэзии. Прекрасно звучат его стихи из Г. Орбелиани, В. Пшавелы, Д. Гурамишвили, С. Чиковани - многих классических и современных поэтов Грузии. Работал он и над поэзией других советских и зарубежных народов.
В стихотворениях, написанных Заболоцким после длительного перерыва, четко прослеживается преемственность с его творчеством 30-х годов, особенно в том, что касается натурфилософских представлений. Таковы стихотворения 10-х годов "Читайте, деревья, стихи Геэиода", "Я не ищу гармонии в природе", "Завещание", "Сквозь волшебный прибор Левенгука"... В 50-х годах натурфилософская тема стала уходить в глубь стиха, становясь как бы его невидимым фундаментом и уступая место размышлениям над психологическими и нравственными связями человека и природы, над внутренним миром человека, над чувствами и проблемами личности. В "Творцах дорог" и других стихотворениях о труде строителей продолжается разговор о человеческих свершениях, начатый еще до 1938 года ("Венчание плодами", "Север", "Седов"). Дела современников и свой опыт работы на восточных стройках поэт соизмерял с перспективой создания стройной живой архитектуры природы.
В стихотворениях московского периода появились ранее несвойственные Заболоцкому душевная открытость, иногда автобиографичность ("Слепой", "В этой роще березовой", цикл "Последняя любовь"). Обострившееся внимание к живой человеческой душе привело его к психологически насыщенным жанрово-сюжетным зарисовкам ("Жена", "Неудачник", "В кино", "Некрасивая девочка", "Старая актриса"...), к наблюдениям над тем, как душевный склад и судьба отражаются в человеческой внешности ("О красоте человеческих лиц", "Портрет"). Для поэта гораздо большее значение стали иметь красота природы, ее воздействие на внутренний мир человека. Целый ряд замыслов и работ Заболоцкого был связан с неизменным интересом к истории и эпической поэзии ("Рубрук в Монголии" и др.). Постоянно совершенствовалась его поэтика, формулой творчества стала провозглашенная им триада: мысль - образ - музыка.
Не все было просто в московской жизни Николая Алексеевича. Творческий подъем, проявлявшийся в первые годы после возвращения, сменился спадом и почти полным переключением творческой активности на художественные переводы в 1949-1952 годах. Время было тревожным. Опасаясь, что его идеи снова будут использованы против него, Заболоцкий зачастую сдерживал себя и не позволял себе перенести на бумагу все то, что созревало в сознании и просилось в стихотворение. Положение изменилось только после XX съезда партии, осудившего извращения, связанные с культом личности Сталина. На новые веяния в жизни страны Заболоцкий откликнулся стихотворениями "Где-то в поле возле Магадана", "Противостояние Марса", "Казбек". Дышать стало легче. Достаточно сказать, что за последние три года жизни (1956- 1958) Заболоцкий создал около половины всех стихотворений московского периода. Некоторые из них появились в печати. В 1957 году вышел четвертый, наиболее полный его прижизненный сборник (64 стихотворения и избранные переводы). Прочитав эту книжку, авторитетный ценитель поэзии Корней Иванович Чуковский написал Николаю Алексеевичу восторженные слова, столь важные для неизбалованного критикой поэта: "Пишу Вам с той почтительной робостью, с какой писал бы Тютчеву или Державину. Для меня нет никакого сомнения, что автор "Журавлей", "Лебедя", "Уступи мне, скворец, уголок", "Неудачника", "Актрисы", "Человеческих лиц", "Утра", "Лесного озера", "Слепого", "В кино", "Ходоков", "Некрасивой девочки", "Я не ищу гармонии в природе" - подлинно великий поэт, творчеством которого рано или поздно советской культуре (может быть даже против воли) придется гордиться, как одним из высочайших своих достижений. Кое-кому из нынешних эти мои строки покажутся опрометчивой и грубой ошибкой, но я отвечаю за них всем своим семидесятилетним читательским опытом" (5 июня 1957 г.).
Предсказание К. И. Чуковского сбывается. В наше время поэзия Н. А. Заболоцкого широко издается, она переведена на многие иностранные языки, всесторонне и серьезно изучается литературоведами, о ней пишутся диссертации и монографии. Поэт достиг той цели, к которой стремился на протяжении всей своей жизни, - он создал книгу, достойно продолжившую великую традицию русской философской лирики, и эта книга пришла к читателю.
Перепечатывается с сайта Библиотека Мошков
http://kulichki.rambler.ru/moshkow СЕДОВ
Он умирал, сжимая компас верный.
Природа мертвая, закованная льдом,
Лежала вкруг него, и солнца лик пещерный
Через туман просвечивал с трудом.
Лохматые, с ремнями на груди,
Свой легкий груз собаки чуть влачили.
Корабль, затертый в ледяной могиле,
Уж далеко остался позади.
И целый мир остался за спиною!
В страну безмолвия, где полюс-великан,
Увенчанный тиарой ледяною,
С меридианом свел меридиан;
Где полукруг полярного сиянья
Копьем алмазным небо пересек;
Где вековое мертвое молчанье
Нарушить мог один лишь человек, -
Туда, туда! В страну туманных бредней,
Где обрывается последней жизни нить!
И сердца стон и жизни миг последний -
Всё, всё отдать, но полюс победить!
Он умирал посереди дороги,
Болезнями и голодом томим.
В цинготных пятнах ледяные ноги,
Как бревна, мертвые лежали перед ним.
Но странно! В этом полумертвом теле
Еще жила великая душа:
Превозмогая боль. едва дыша,
К лицу приблизив компас еле-еле,
Он проверял по стрелке свой маршрут
И гнал вперед свой поезд погребальный...
О край земли, угрюмый и печальный!
Какие люди побывали тут!
И есть на дальнем Севере могила...
Вдали от мира высится она.
Один лишь ветер воет там уныло,
И снега ровная блистает пелена.
Два верных друга, чуть живые оба,
Среди камней героя погребли,
И не было ему простого даже гроба,
Щепотки не было ему родной земли.
И не было ему ни почестей военных,
Ни траурных салютов, ни венков,
Лишь два матроса, стоя на коленях,
Как дети, плакали одни среди снегов.
Но люди мужества, друзья, не умирают!
Теперь, когда над нашей головой
Стальные вихри воздух рассекают
И пропадают в дымке голубой,
Когда, достигнув снежного зенита,
Наш флаг над полюсом колеблется, крылат,
И обозначены углом теодолита
Восход луны и солнечный закат, -
Друзья мои, на торжестве народном
Помянем тех, кто пал в краю холодном!
Вставай, Седов, отважный сын земли!
Твой старый компас мы сменили новым,
Но твой поход на Севере суровом
Забыть в своих походах не могли.
И жить бы нам на свете без предела,
Вгрызаясь в льды, меняя русла рек, -
Отчизна воспитала нас и в тело
Живую душу вдунула навек.
И мы пойдем в урочища любые,
И, если смерть застигнет у снегов,
Лишь одного просил бы у судьбы я:
Так умереть, как умирал Седов.
1937 УСТУПИ МНЕ, СКВОРЕЦ, УГОЛОК
Уступи мне, скворец, уголок,
Посели меня а старом скворешнике.
Отдаю тебе душу в залог
За твои голубые подснежники.
И свистит и бормочет весна,
По колено затоплены тополи.
Пробуждаются клены от сна,
Чтоб, как бабочки, листья захлопали.
И такой на полях кавардак,
И такая ручьев околесица,
Что попробуй, покинув чердак,
Сломя голову в рощу не броситься!
Начинай серенаду, скворец!
Сквозь литавры и бубны истории
Ты - наш первый весенний певец
Из березовой консерватории.
Открывай представленье, свистун!
Запрокинься головкою розовой,
Разрывая сияние струн
В самом горле у рощи березовой.
Я и сам бы стараться горазд,
Да шепнула мне бабочка-странница:
«Кто бывает весною горласт,
А весна хороша, хороша!
Охватило всю душу сиренями.
Поднимай же скворешню, душа,
Над твоими садами весенними.
Поселись на высоком шесте,
Полыхая по небу восторгами,
Прилепись паутинкой к звезде
Вместе с птичьими скороговорками.
Повернись к мирозданью лицом,
Голубые подснежники чествуя,
С потерявшим сознанье скворцом
По весенним полям путешествуя.
1948 ЗАВЕЩАНИЕ
Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя
И, погасив свечу, опять отправлюсь я
В необозримый мир туманных превращений,
Когда мильоны новых поколений
Наполнят этот мир сверканием чудес
И довершат строение природы, -
Пускай мой бедный прах покроют эти воды,
Пусть приютит меня зеленый этот лес.
Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
Себя я в этом мире обнаружу.
Многовековый дуб мою живую душу
Корнями обовьет, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму,
Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,
Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли
И ты причастен был к сознанью моему.
Над головой твоей, далекий правнук мой,
Я в небе пролечу, как медленная птица,
Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой
Нет в мире ничего прекрасней бытия.
Безмолвный мрак могил - томление пустое.
Я жизнь мою прожил, я не видал покоя;
Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я.
Не я родился в мир, когда из колыбели
Глаза мои впервые в мир глядели, -
Я на земле моей впервые мыслить стал,
Когда почуял жизнь безжизненный кристалл,
Когда впервые капля дождевая
Упала на него, в лучах изнемогая.
О, я недаром в этом мире жил!
И сладко мне стремиться из потемок,
Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок,
Доделал то, что я не довершил.
1947 ЖУРАВЛИ
Вылетев из Африки в апреле
К берегам отеческой земли,
Длинным треугольником летели,
Утопая в небе, журавли.
Вытянув серебряные крылья
Через весь широкий небосвод,
Вел вожак в долину изобилья
Свой немногочисленный народ.
Но когда под крыльями блеснуло
Озеро, прозрачное насквозь,
Черное зияющее дуло
Из кустов навстречу поднялось.
Луч огня ударил в сердце птичье,
Быстрый пламень вспыхнул и погас,
И частица дивного величья
С высоты обрушилась на нас.
Два крыла, как два огромных горя,
Обняли холодную волну,
И, рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину.
Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:
Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе -
Всё, что от былого поколенья
Переходит, молодость, к тебе.
А вожак в рубашке из металла
Погружался медленно на дно,
И заря над ним образовала
Золотого зарева пятно.
1948 ЧИТАЯ СТИХИ
Любопытно, забавно и тонко:
Стих, почти не похожий на стих.
Бормотанье сверчка и ребенка
В совершенстве писатель постиг.
И в бессмыслице скомканной речи
Изощренность известная есть.
Но возможно ль мечты человечьи
В жертву этим забавам принесть?
И возможно ли русское слово
Превратить в щебетанье щегла,
Чтобы смысла живая основа
Сквозь него прозвучать не могла?
Нет! Поэзия ставит преграды
Нашим выдумкам, ибо она
Не для тех, кто, играя в шарады,
Надевает колпак колдуна.
Тот, кто жизнью живет настоящей,
Кто к поэзии с детства привык,
Вечно верует в животворящий,
Полный разума русский язык.
1948
* * *
Я воспитан природой суровой,
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,
Подорожника твердый клинок.
Чем обычней простое растенье,
Тем живее волнует меня
Первых листьев его появленье
На рассвете весеннего дня.
В государстве ромашек, у края,
Где ручей, задыхаясь, поет,
Пролежал бы всю ночь до утра я,
Запрокинув лицо в небосвод.
Жизнь потоком светящейся пыли
Всё текла бы, текла сквозь листы,
И туманные звезды светили,
Заливая лучами кусты.
И, внимая весеннему шуму
Посреди очарованных трав,
Всё лежал бы и думал я думу
Беспредельных полей и дубрав. 1953
ХОДОКИ
В зипунах домашнего покроя,
Из далеких сел, из-за Оки,
Шли они, неведомые, трое -
По мирскому делу ходоки.
Русь металась в голоде и буре,
Всё смешалось, сдвинутое враз.
Гул вокзалов, крик в комендатуре,
Человечье горе без прикрас.
Только эти трое почему-то
Выделялись в скопище людей,
Не кричали бешено и люто,
Не ломали строй очередей.
Всматриваясь старыми глазами
В то, что здесь наделала нужда,
Горевали путники, а сами
Говорили мало, как всегда.
Есть черта, присущая народу:
Мыслит он не разумом одним, -
Всю свою душевную природу
Наши люди связывают с ним.
Оттого прекрасны наши сказки,
Наши песни, сложенные в лад.
В них и ум и сердце без опаски
На одном наречье говорят.
Эти трое мало говорили.
Что слова! Была не в этом суть.
Но зато в душе они скопили
Многое за долгий этот путь.
Потому, быть может, и таились
В их глазах тревожные огни
В поздний час, когда остановились
У порога Смольного они.
Но когда радушный их хозяин,
Человек в потертом пиджаке,
Сам работой до смерти измаян,
С ними говорил накоротке,
Говорил о скудном их районе,
Говорил о той поре, когда
Выйдут электрические кони
На поля народного труда,
Говорил, как жизнь расправит крылья,
Как, воспрянув духом, весь народ
Золотые хлебы изобилья
По стране, ликуя, понесет, -
Лишь тогда тяжелая тревога
В трех сердцах растаяла, как сон,
И внезапно видно стало много
Из того, что видел только он.
И котомки сами развязались,
Серой пылью в комнате пыля,
И в руках стыдливо показались
Черствые ржаные кренделя.
С этим угощеньем безыскусным
К Ленину крестьяне подошли.
Ели все. И горьким был и вкусным
Скудный дар истерзанной земли. 1954
НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам ее,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про нее,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит ее и вон из сердца рвется,
И девочка ликует и смеется,
Охваченная счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого
Еще не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине ее горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты ее нехороши
И нечем ей прельстить воображенье, -
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом ее движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде? 1955
О КРАСОТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЛИЦ
Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом,
Есть лица - подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие - как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица - подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот,
1955 НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому,
Через сугроб, через ухаб!
Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.
А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.
Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Николай Алексеевич Заболоцкий (1903-1958) - русский поэт и переводчик, создатель «ребусного стиха». Именно он был автором стихотворного перевода «Слова о полку Игореве». Литератор родился 24 апреля (7 мая) 1903 года в Кизической слободе неподалёку от Казани. Его детство прошло в деревне Сернур Вятской губернии.
Детство и первые стихи
Коля рос в семье учительницы и агронома. Ещё с юных лет он начал писать стихотворения. Когда Николай перешёл в третий класс школы, он создал собственный журнал. В нём школьник записывал свои стихи. В 1913 г. Заболоцкий стал студентом реального училища в Уржуме. Во время учёбы он открыл для себя творчество Александра Блока. Литератор увлекался историей и рисованием, также он проявлял интерес к химии.
В 1920 г. юноша поступил одновременно на медицинский и филологический факультеты Московского университета, но проучился там не больше года. Литературная жизнь столицы увлекла Николая. Он посещал выступления Маяковского и Есенина, ходил на встречи имажинистов и футуристов.
В 1921 г. Заболоцкий покидает университет, он переезжает в Ленинград. Там юноше удаётся поступить в Герценовский педагогический институт. Он получил диплом в 1925 году. За пять лет учёбы Коля регулярно посещал занятия литературного кружка, однако не мог определиться с собственным стилем. Он подражал Блоку и Есенину, пытаясь найти свою нишу в творчестве.
Объединение поэтов
Во время обучения в институте поэт вступил в группу юных литераторов. Они называли себя «обернутами» («Объединение реального искусства»). Никто из участников кружка не был популярным среди читателей, их произведения редко попадали в печать. Несмотря на это, литераторы регулярно выступали перед публикой, читая свои стихотворения. Именно в их компании Николай смог найти свой неповторимый стиль.
В 1920-х годах Заболоцкий проявил себя в области детской литературы. Его стихи были напечатаны в журналах «Чиж» и «Ёж». Также в этот период были выпущены книги в стихах и прозе, среди них «Змеиное молоко» и «Резиновые головы». В 1929 г. увидел свет сборник «Столбцы». В 1937 г. выходит «Вторая книга» поэта. После этого его незаконно репрессируют на Дальний Восток. Там Николай работал строителем. Позднее он попал в Караганду и Алтайский край. Только в 1946 г. литератору удалось вернуться в Москву.
С 1930 по 1940 годы были изданы такие произведения, как «Я не ищу гармонии в природе», «Лесное озеро» и «Метаморфозы». Одновременно с этим поэт работал над переводами грузинских классиков, даже посетил их родину. В 1950-е годы о творчестве Заболоцкого узнали широкие массы. Он стал популярным благодаря стихотворениям «Противостояние Марса», «Некрасивая девочка» и «Старая актриса».
Второй инфаркт
Последние годы жизни поэт провёл в Тарусе на Оке. Он был серьёзно болен, перенёс инфаркт. На фоне болезни Николай начал писать лирические произведения, в это же время выпускается поэма «Рубрук в Монголии». В 1957 г. Заболоцкий посетил Италию. В следующем году он погиб вследствие второго инфаркта. Смерть литератора датируется 14 октября 1958 года.
Поэт всегда отличался скрупулёзным отношением к собственному творчеству. Он считал, что нужно писать сразу целую книгу, не размениваясь на отдельные стихотворения. Николай Алексеевич самостоятельно составлял сборники, за несколько дней до своей смерти он написал литературное завещание. В нём Заболоцкий подробно расписал, какие произведения должны войти в его последнюю книгу. Он акцентировал внимание на структуре и названии сборки. Все сочинения, не вошедшие в этот альбом, литератор считал неудачными.
В.А. Зайцев
Николай Алексеевич Заболоцкий (1903-1958) - выдающийся русский поэт, человек нелегкой судьбы, прошедший сложный путь художественных исканий. Его самобытное и многообразное творчество обогатило отечественную поэзию, особенно в сфере философской лирики, и заняло прочное место в поэтической классике XX в.
Склонность к писанию стихов обнаружилась у будущего поэта еще в детстве и в школьные годы. Но серьезные занятия поэзией приходятся на начало двадцатых, когда Заболоцкий учился - сначала в Московском университете, а затем в Педагогическом институте им. А.И. Герцена в Петрограде. В «Автобиографии» об этом периоде сказано: «Много писал, подражая то Маяковскому, то Блоку, то Есенину. Собственного голоса не находил».
На протяжении 20-х гг. поэт проходит путь интенсивных духовных поисков и художественного эксперимента. От юношеских стихотворений 1921 г. («Сизифово Рождество», «Небесная Севилья», «Сердце-пустырь»), несущих следы влияний разнородных поэтических школ - от символизма до футуризма, он приходит к обретению творческой самобытности. К середине десятилетия одно за другим создаются его оригинальные стихотворения, впоследствии составившие первую книгу.
В эту пору Н. Заболоцкий вместе с молодыми ленинградскими поэтами «левой» ориентации (Д. Хармсом, А. Введенским, И. Бехтеревым и другими) организовали «Объединение реального искусства» («Обериу»), Заболоцкий принимал участие в составлении программы и декларации группы, несомненно вкладывая в само ее название собственный смысл: «Обериу» - “Объединение единственно реалистического искусства, а «у» - это украшательство, которое мы себе позволяли”. Войдя в объединение, Заболоцкий больше всего стремился сохранять самостоятельность, возводя в основной принцип «творческую свободу членов содружества».
В 1929 г. вышла первая книга Заболоцкого «Столбцы», включившая 22 стихотворения 1926-1928 гг. Она сразу привлекла внимание читателей и критиков, вызвала разноречивые отклики: с одной стороны, серьезные положительные рецензии Н. Степанова, М. Зенкевича и других, отмечавших приход нового поэта со своим оригинальным видением мира, с другой - грубые, разносные статьи под характерными названиями: «Система кошек», «Система девок», «Распад сознания».
Что же вызвало такую неоднозначную реакцию? В стихах «Столбцов» проявилось резко индивидуальное и остраненное восприятие автором современной ему действительности. Сам поэт позже писал, что темой его стихов был глубоко чуждый и враждебный ему «хищнический быт всякого рода дельцов и предпринимателей», «сатирическое изображение этого быта». Острая антимещанская направленность ощущается во многих стихотворениях книги («Новый быт», «Ивановы», «Свадьба», «Обводный канал», «Народный дом»). В изображении мира мещан возникают черты абсурдизма, реалистическая конкретность соседствует с гиперболизацией и алогизмом образов.
Открывало книгу стихотворение «Красная Бавария», в названии которого зафиксированы характерные реалии того времени: так назывался известный пивной бар на Невском. С первых строк возникает предельно конкретное, живое и пластическое изображение обстановки этого заведения:
В глуши бутылочного рая, где пальмы высохли давно, - под электричеством играя, в бокале плавало окно; оно на лопастях блестело, потом садилось, тяжелело; над ним пивной дымок вился... Но это описать нельзя.
Автор в известной степени, в соответствии с самохарактеристикой, данной им в «Декларации» обериутов, предстает здесь как «поэт голых конкретных фигур, придвинутых вплотную к глазам зрителя». В развертывающемся далее описании пивной и ее завсегдатаев последовательно нарастают внутренняя напряженность, динамика и все большее обобщение. Вместе с поэтом мы видим, как «в том бутылочном раю/ сирены дрогли на краю/ кривой эстрады», как «вертятся двери на цепочках,/ спадает с лестницы народ,/ трещит картонною сорочкой,/ с бутылкой водит хоровод», как «мужчины тоже все кричали,/ они качались по столам,/ по потолкам они качали/ бедлам с цветами пополам...» Все усиливается ощущение бессмысленности и абсурда происходящего, из бытовой конкретики возникает всеобщая фантасмагория, которая выплескивается на улицы города: «Глаза упали, точно гири,/ бокал разбили - вышла ночь...» И перед читателем вместо «глуши бутылочного рая» уже встает «...за окном - в глуши времен... Невский в блеске и тоске...» Обобщенные суждения такого рода встречаются и в других стихах: «И всюду сумасшедший бред...» («Белая ночь»).
Об остром неприятии мещанского мира говорит сам характер метафор и сравнений: «...жених, проворен нестерпимо,/ к невесте лепится ужом» («Новый быт»), «в железных латах самовар/ шумит домашним генералом» («Ивановы»), «Прямые лысые мужья/ сидят, как выстрел из ружья», «огромный дом, виляя задом,/ летит в пространство бытия» («Свадьба»), «Фонарь, бескровный, как глиста,/ стрелой болтается в кустах» («Народный дом») и др.
Выступая в 1936 г. в дискуссии о формализме и вынужденно соглашаясь с обвинениями критики в адрес его экспериментальных стихов, Заболоцкий не отказывался от сделанного им в начале пути и подчеркивал: “«Столбцы» научили меня присматриваться к внешнему миру, пробудили во мне интерес к вещам, развили во мне способность пластически изображать явления. В них удалось мне найти некоторый секрет пластических изображений”.
Секреты пластической изобразительности постигались поэтом не ради чисто художественного эксперимента, а в русле освоения жизненного содержания, а также опыта литературы и других смежных искусств. В этом плане интересна яркая миниатюра «Движение» (декабрь 1927 г.), построенная на отчетливом контрасте статично-живописной первой и динамической второй строфы:
Сидит извозчик, как на троне, из ваты сделана броня, и борода, как на иконе, лежит, монетами звеня.
А бедный конь руками машет, то вытянется, как налим, то снова восемь ног сверкают в его блестящем животе.
Превращение коня в фантастическое животное, обладающее руками и удвоенным количеством ног, дает толчок воображению читателя, в представлении которого оживает кажущаяся поначалу монументально-недвижной картина. О том, что Заболоцкий последовательно искал наиболее выразительных художественных решений в изображении движения, говорит написанное вскоре стихотворение «Пир» (январь 1928 г.), где мы находим динамическую зарисовку: «А конь струится через воздух,/ спрягает тело в длинный круг/ и режет острыми ногами/ оглобель ровную тюрьму».
Книга «Столбцы» стала заметной вехой не только в творчестве Заболоцкого, но и в поэзии того времени, оказав влияние на художественные поиски многих поэтов. Острота социальной и нравственной проблематики, соединение пластической изобразительности, одического пафоса и гротескно-сатирического стиля придавали книге своеобразие и определили диапазон художественных возможностей автора.
О ней немало написано. Исследователи справедливо связывают художественные поиски Заболоцкого и поэтический мир «Столбцов» с опытом Державина и Хлебникова, живописью М. Шагала и П. Филонова, наконец, с «карнавальной» стихией Ф. Рабле. На этот мощный культурный пласт опиралось творчество поэта в его первой книге.
Однако Заболоцкий не ограничивался темой быта и жизни города. В не вошедших в первую книгу стихотворениях «Лицо коня», «В жилищах наших» (1926), «Прогулка», «Меркнут знаки Зодиака» (1929) и др. зарождается и получает художественно-философскую трактовку тема природы, которая становится важнейшей в творчестве поэта в следующее десятилетие. Животные и явления природы в них одухотворяются:
Лицо коня прекрасней и умней.
Он слышит говор листьев и камней.
Внимательный! Он знает крик звериный
И в ветхой роще рокот соловьиный.
И конь стоит, как рыцарь на часах,
Играет ветер в легких волосах,
Глаза горят, как два огромных мира,
И грива стелется, как царская порфира.
Поэт видит все явления природы живыми, несущими в себе человеческие черты: «Речка девочкой невзрачной/ Притаилась между трав...»; «Каждый маленький цветочек/ Машет маленькой рукой»; наконец, «И смеется вся природа,/ Умирая каждый миг» («Прогулка»).
Именно в этих произведениях истоки натурфилософской тематики в лирике и поэмах Заболоцкого 30-50-х гг., его размышлений о взаимоотношениях человека и природы, трагических противоречиях бытия, жизни и смерти, проблеме бессмертия.
На формировании философско-художественных взглядов и концепций Заболоцкого сказалось воздействие трудов и идей В. Вернадского, Н. Федорова, особенно К. Циолковского, с которым он находился в это время в активной переписке. Мысли ученого о месте человечества во Вселенной, несомненно, остро волновали поэта. Кроме того, на его мировоззрении отчетливо сказалось давнишнее увлечение творчеством Гёте и Хлебникова. Как говорил сам Заболоцкий: «В это время я увлекался Хлебниковым, и его строки:
Я вижу конские свободы И равноправие коров... -
глубоко поражали меня. Утопическая мысль о раскрепощении животных нравилась мне».
В поэмах «Торжество Земледелия» (1929-1930), «Безумный волк» (1931) и «Деревья» (1933) поэт шел путем напряженных социально-философских и художественных исканий, в частности он был окрылен идеей «раскрепощения» животных, обусловленной глубокой верой в существование разума в природе, во всех живых существах.
Спроецированная на условия развернувшейся в стране коллективизации, получившая воплощение в авторских размышлениях и философских беседах действующих лиц его поэм-диспутов, эта вера вызвала непонимание и резкие критические нападки. Поэмы подверглись жестокому разносу в статьях «Под маской юродства», «Юродствующая поэзия и поэзия миллионов» и др.
Несправедливые оценки и заушательский тон критики отрицательно сказались на творчестве поэта. Он почти перестал писать и одно время занимался главным образом переводческой деятельностью. Однако стремление проникнуть в тайны бытия, художественно-философское осмысление мира в его противоречиях, раздумья о человеке и природе продолжали волновать его, составляя содержание многих произведений, в числе которых завершенная в 40-е гг. поэма «Лодейников», фрагменты которой были написаны в 1932-1934 гг. Героя, носящего автобиографические черты, мучит контраст между мудрой гармонией жизни природы и ее зловещей, звериной жестокостью:
Лодейников прислушался. Над садом шел смутный шорох тысячи смертей. Природа, обернувшаяся адом, свои дела вершила без затей. Жук ел траву, жука клевала птица, хорек пил мозг из птичьей головы, и страшно перекошенные лица ночных существ смотрели из травы. Природы вековечная давильня соединяла смерть и бытие в единый клуб. Но мысль была бессильна соединить два таинства ее.
(«Лодейников в саду», 1934)
В осмыслении природного и человеческого бытия отчетливо звучат трагические ноты: «На безднах мук сияют наши воды,/ на безднах горя высятся леса!» (Кстати, в редакции 1947 г. эти строки были переделаны и сглажены почти до полной нейтральности: «Так вот о чем шумят во мраке воды,/ О чем, вздыхая, шепчутся леса!» И безусловно прав сын поэта Н.Н. Заболоцкий, так прокомментировавший эти стихи начала 30-х гг.: «В описании «вековечной давильни» природы косвенно отразилось и восприятие поэтом социальной обстановки в стране»).
В лирике Заболоцкого середины 30-х гг. не раз возникают социальные мотивы (стихотворения «Прощание», «Север», «Горийская симфония», опубликованные тогда в центральной прессе). Но все же основная направленность его поэзии - философская. В стихотворении «Вчера о смерти размышляя...» (1936), преодолевая «нестерпимую тоску разъединенья» с природой, поэт слышит и пенье вечерних трав, «и речь воды, и камня мертвый крик». В этом живом звучании он улавливает и различает голоса любимых поэтов (Пушкина, Хлебникова) и сам без остатка растворяется в окружающем мире: «...и сам я был не детище природы,/ но мысль ее! Но зыбкий ум ее!»
Стихотворения «Вчера о смерти размышляя...», «Бессмертие» (позднее получившее название «Метаморфозы») свидетельствуют о пристальном внимании поэта к вечным вопросам бытия, остро волновавшим классиков русской поэзии: Пушкина, Тютчева, Баратынского. В них он пытается решить проблему личного бессмертия:
Как все меняется! Что было раньше птицей -
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком;
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.
(«Метаморфозы»)
Во «Второй книге» (1937) восторжествовала поэзия мысли. Произошли существенные изменения в поэтике Заболоцкого, хотя найденный им еще в «Столбцах» секрет «пластических изображений» получил здесь явное и весьма выразительное воплощение, например, в таких впечатляющих картинах стихотворения «Север»:
Где люди с ледяными бородами,
Надев на голову конический треух,
Сидят в санях и длинными столбами
Пускают изо рта оледенелый дух;
Где лошади, как мамонты в оглоблях,
Бегут урча; где дым стоит на кровлях,
Как изваяние, пугающее глаз...
Несмотря на кажущиеся благоприятными внешние обстоятельства жизни и работы Заболоцкого (выход книги, высокая оценка его перевода «Витязя в тигровой шкуре» Ш. Руставели, начало работы над стихотворными переложениями «Слова о полку Игореве» и другие творческие планы), его подстерегала беда. В марте 1938 г. он был незаконно арестован органами НКВД и после жесточайшего допроса, продолжавшегося четверо суток, и содержания в тюремной психиатрической больнице получил пятилетний срок исправительно-трудовых работ.
С конца 1938 и до начала 1946 г. Заболоцкий пробыл в лагерях Дальнего Востока, Алтайского края, Казахстана, трудился в тяжелейших условиях на лесоповале, взрывных работах, строительстве железнодорожной магистрали и лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств смог устроиться чертежником в проектное бюро, что и спасло ему жизнь.
Это было десятилетие вынужденного молчания. С 1937 по 1946 г. Заболоцкий написал лишь два стихотворения, развивающих тему взаимоотношений человека и природы («Лесное озеро» и «Соловей»). В последний год Великой Отечественной войны и первое послевоенное время он возобновляет работу над художественным переводом «Слова о полку Игореве», сыгравшую важную роль в возвращении его к собственному поэтическому творчеству.
Послевоенная лирика Заболоцкого отмечена расширением тематического и жанрового диапазона, углублением и развитием социально-психологических, нравственно-гуманистических и эстетических мотивов. Уже в первых стихах 1946 г.: «Утро», «Слепой», «Гроза», «Бетховен» и др. - как бы распахнулись открывшиеся горизонты новой жизни и вместе с тем сказался опыт жестоких испытаний.
Стихотворение «В этой роще березовой» (1946), все пронизанное лучами утреннего солнца, несет в себе заряд высокой трагедийности, нестихающей боли личных и всенародных бедствий и утрат. Трагический гуманизм этих строк, их выстраданная гармония и общечеловеческое звучание оплачены муками, которые испытал от произвола и беззаконий сам поэт:
В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, -
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.
Эти стихи - о жизни и судьбе все вынесшего, но не сломленного и не изверившегося человека, об опасных, подступивших, быть может, к последней черте путях человечества, о трагической сложности времени, проходящего через людское сердце и душу. В них - горький жизненный опыт самого поэта, отзвук прошедшей войны и предостережение о возможной гибели всего живого на планете, опустошенной атомным вихрем, глобальными катастрофами («...Содрогаются атомы,/ Белым вихрем взметая дома... Ты летишь над обрывами,/ Над руинами смерти летишь... И смертельное облако тянется/ Над твоей головой»).
Перед нами встает провидчески, всеобъемлюще осмысленная вселенская катастрофа и - беззащитность всего живущего на земле перед грозными, хаотичными, не подвластными человеку силами. И все-таки эти строки несут в себе свет, очищение, катарсис, оставляя в человеческом сердце луч надежды: «За великими реками/ Встанет солнце... И тогда в моем сердце разорванном/ Голос твой запоет».
В послевоенные годы Заболоцкий пишет такие замечательные стихотворения, как «Слепой», «Я не ищу гармонии в природе», «Воспоминание», «Прощание с друзьями». Последнее посвящено памяти А. Введенского, Д. Хармса, Н. Олейникова и других товарищей по группе «Обериу», ставших в 30-е гг. жертвами сталинских репрессий. Стихи Заболоцкого отмечены впечатляющей поэтической конкретностью, пластикой и живописностью образа и одновременно - глубоким социальным и философским осмыслением проблем быта и бытия, природы и искусства.
Не свойственные официальной доктрине признаки гуманизма - жалость, милосердие, сострадание - отчетливо видны в одном из первых послевоенных стихотворений Заболоцкого «Слепой». На фоне поднимающегося к небу «ослепительного дня», буйно цветущей в весенних садах сирени внимание поэта приковано к старику «с опрокинутым в небо лицом», вся жизнь которого - «как большая привычная рана» и который, увы, никогда не откроет «полумертвых очей». Глубоко личностное восприятие чужого несчастья неотделимо от философского осмысления, рождающего строки:
И боюсь я подумать,
Что где-то у края природы
Я такой же слепец
С опрокинутым в небо лицом.
Лишь во мраке души
Наблюдаю я вешние воды,
Собеседую с ними
Только в горестном сердце моем.
Искреннее сочувствие людям, шагающим «сквозь тысячи бед», стремление разделить их горе и тревоги вызвали к жизни целую галерею стихотворений («Прохожий», «Неудачник», «В кино», «Некрасивая девочка», «Старая актриса», «Где-то в поле возле Магадана», «Смерть врача» и др.). Их герои очень различны, но при всем многообразии людских характеров и авторского отношения к ним здесь превалируют два мотива, вбирающие авторскую концепцию гуманизма: «Бесконечно людское терпенье,/ Если в сердце не гаснет любовь» и «Человеческой силе/ Не положен предел...»
В творчестве Заболоцкого 50-х гг., наряду с лирикой природы и философскими раздумьями, интенсивно разрабатываются жанры построенного на сюжете стихотворного рассказа и портрета - от написанных еще в 1953-1954 гг. стихотворений «Неудачник», «В кино» до созданных в последний год жизни - «Генеральская дача», «Железная старуха».
В своеобразном стихотворном портрете «Некрасивая девочка» (1955) Заболоцкий ставит философско-эстетическую проблему - о сущности красоты. Рисуя образ «некрасивой девочки», «бедной дурнушки», в сердце которой живет «чужая радость так же, как своя», автор всей логикой поэтической мысли подводит читателя к выводу о том, «что есть красота»:
И пусть черты ее нехороши И нечем ей прельстить воображенье, - Младенческая грация души Уже сквозит в любом ее движенье.
А если это так, то что есть красота И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?
Прелесть и обаяние этого стихотворения, раскрывающего «чистый пламень», который горит в глубине души «некрасивой девочки», в том, что Заболоцкий сумел показать и поэтически утвердить подлинную духовную красоту человека - то, что было постоянным предметом его размышлений на протяжении 50-х гг. («Портрет», «Поэт», «О красоте человеческих лиц», «Старая актриса» и др.).
Интенсивно разрабатываемые в позднем творчестве Заболоцкого социальные, нравственные, эстетические мотивы не вытеснили важнейшую его философскую тему человека и природы. Важно подчеркнуть, что теперь поэт занял отчетливую позицию по отношению ко всему, что связано с вторжением в природу, ее преображением и т.п.: «Человек и природа - это единство, и говорить всерьез о каком-то покорении природы может только круглый дуралей и дуалист. Как могу я, человек, покорять природу, если сам я есть не что иное, как ее разум, ее мысль? В нашем быту это выражение «покорение природы» существует лишь как рабочий термин, унаследованный из языка дикарей». Вот почему в его творчестве второй половины 50-х гг. с особой глубиной раскрыто единство человека и природы. Эта мысль проходит через всю образную структуру стихов Заболоцкого.
Так, написанное на основе впечатлений от поездки в Грузию стихотворение «Гомборский лес» (1957) отличается яркой живописностью, музыкальностью образов. Здесь и «киноварь с охрой на листьях», и «клен в озаренье и в зареве бук», и подобные «арфам и трубам кусты» и т.д. Сама поэтическая ткань, эпитеты и сравнения отмечены повышенной экспрессивностью, буйством красок и ассоциаций из сферы искусства («В кизиловой роще кровавые жилы/ Топорщил кустарник...»; «...дуб бушевал, как Рембрандт в Эрмитаже,/ А клен, как Мурильо, на крыльях парил»), И вместе с тем эта пластическая и живописная изобразительность неотделима от пристальной мысли художника, проникнутой лирическим чувством причастности к природе:
Я сделался нервной системой растений,
Я стал размышлением каменных скал,
И опыт осенних моих наблюдений
Отдать человечеству вновь пожелал.
Восхищение роскошными южными пейзажами не отменяло давних и стойких пристрастий поэта, писавшего о себе: «Я воспитан природой суровой...» Еще в 1947 г. в стихотворении «Я трогал листы эвкалипта», навеянном грузинскими впечатлениями, он не случайно связывает свои симпатии, боль и печаль с другими, гораздо более родными сердцу видениями:
Но в яростном блеске природы
Мне снились московские рощи,
Где синее небо бледнее,
Растенья скромнее и проще.
В поздних стихах поэта осенние пейзажи родины нередко тоже видятся ему в экспрессивно-романтических тонах, реализуются в образах, отмеченных пластикой, динамичностью, острым психологизмом: «Целый день осыпаются с кленов/ Силуэты багровых сердец... Пламя скорби свистит под ногами,/ Ворохами листвы шевеля» («Осенние пейзажи»). Но, пожалуй, с особой силой «очарованье русского пейзажа» ему удается передать, пробившись через плотную завесу обыденности и по-новому увидев и изобразив это на первый взгляд «царство тумана и морока», на самом деле полное особой красоты и тайной прелести.
Стихотворение «Сентябрь» (1957) - пример одушевления пейзажа. Решению этой художественной задачи служат сравнения, эпитеты, олицетворения - все компоненты поэтической структуры. Интересна диалектика развития образа-переживания (соотношение мотивов непогоды и солнца, увядания и расцвета, переход ассоциаций из сферы природы в мир человека и обратно). Пробившийся сквозь дождевые облака луч солнца осветил куст орешника и вызвал у поэта целый поток ассоциаций-размышлений:
Значит, даль не навек занавешена Облаками и, значит, не зря,
Словно девушка, вспыхнув, орешина Засияла в конце сентября.
Вот теперь, живописец, выхватывай Кисть за кистью, и на полотне
Золотой, как огонь, и гранатовой Нарисуй эту девушку мне.
Нарисуй, словно деревце, зыбкую Молодую царевну в венце
С беспокойно скользящей улыбкою На заплаканном юном лице.
Тонкое одухотворение пейзажа, спокойная, раздумчивая интонация, взволнованность и вместе сдержанность тона, красочность и мягкость рисунка создают обаяние этих стихов.
С ювелирной точностью подмечая детали, запечатлевая мгновенья жизни природы, поэт воссоздает ее живой и цельный в своей постоянной, текучей изменчивости облик. В этом смысле характерно стихотворение «Вечер на Оке»:
И чем ясней становятся детали Предметов, расположенных вокруг,
Тем необъятней делаются дали Речных лугов, затонов и излук.
Горит весь мир, прозрачен и духовен, Теперь-то он поистине хорош,
И ты, ликуя, множество диковин В его живых чертах распознаешь.
Заболоцкий умел тонко передавать одухотворенность мира природы, раскрывать гармонию человека с ней. В поздней лирике он шел к новому и своеобразному синтезу философского раздумья и пластического изображения, поэтической масштабности и микроанализа, постигая и художественно запечатлевая связь современности, истории, «вечных» тем. Среди них особое место занимает в его позднем творчестве тема любви.
В 1956-1957 гг. поэт создает лирический цикл «Последняя любовь», состоящий из 10 стихотворений. В них развертывается драматическая история взаимоотношений уже немолодых людей, чье чувство прошло нелегкие испытания.
Глубоко личные любовные переживания неизменно проецируются в этих стихах на жизнь окружающей природы. В теснейшем слиянии с ней видится поэту то, что происходит в его собственном сердце. И потому уже в первом стихотворении «букет чертополоха» несет в себе отсветы вселенной: «Эти звезды с острыми концами,/ Эти брызги северной зари/... Это тоже образ мирозданья...» (выделено нами. - В.З.). И одновременно это конкретнейший, пластический и одухотворенный образ уходящего чувства, неизбежного расставания с любимой женщиной: «...Где пучки цветов, кровавоглавы,/ Прямо в сердце врезаны мое»; «И простерся шип клинообразный/ В грудь мою, и уж в последний раз/ Светит мне печальный и прекрасный/ Взор ее неугасимых глаз».
И в других стихотворениях цикла, наряду с прямым, непосредственным выражением любовного чувства («Признание», «Клялась ты – до гроба...»), оно возникает и отраженно - в самих пейзажных картинах, живых деталях окружающей природы, в которых поэту видится «целый мир ликованья и горя» («Морская прогулка»). Одно из самых впечатляющих и выразительных в этом плане стихотворений - «Можжевеловый куст» (1957):
Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.
Я почуял сквозь сон легкий запах смолы.
Отогнув невысокие эти стволы,
Я заметил во мраке древесных ветвей
Чуть живое подобье улыбки твоей.
В этих стихах удивительно сочетаются предельная реалистическая конкретность зримых, слышимых, воспринимаемых всеми чувствами примет и деталей обычного, казалось бы, природного явления и особая зыбкость, изменчивость, импрессионистичность видений, впечатлений, воспоминаний. И сам привидевшийся поэту во сне куст можжевельника становится емким и многомерным образом-олицетворением, вобравшим в себя давнюю радость и сегодняшнюю боль уходящей любви, ускользающий облик любимой женщины:
Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!
В заключительных стихотворениях цикла («Встреча», «Старость») драматическая жизненная коллизия разрешается, и на смену мучительным переживаниям приходит чувство просветленности и умиротворения. Неугасим в памяти «животворный свет страданья» и мелькающий редкими зарницами «отдаленный слабый свет» счастья, но, главное, все самое тяжелое позади: «И только души их, как свечи,/ Струят последнее тепло».
Поздний период творчества Заболоцкого отмечен напряженными творческими исканиями. В 1958 г., обратившись к исторической тематике, он создает своеобразную поэму-цикл «Рубрук в Монголии», основанную на реальном факте предпринятого французским монахом в XIII в. путешествия через просторы тогдашней Руси, заволжских степей и Сибири в страну монголов. В воссозданных силой творческого воображения поэта реалистических картинах жизни и быта азиатского средневековья, в самой поэтике произведения происходит своеобразная встреча современности и далекого исторического прошлого. При создании поэмы, замечает сын поэта, «Заболоцкий руководствовался не только тщательно изученными им записками Рубрука, но и собственными воспоминаниями о передвижениях и жизни на Дальнем Востоке, в Алтайском крае, Казахстане. Способность поэта одновременно ощущать себя в разных временных эпохах - самое удивительное в стихотворном цикле о Рубруке».
В последний год жизни Заболоцкий пишет немало лирических стихотворений, в числе которых «Зеленый луч», «Ласточка», «Подмосковные рощи», «На закате», «Не позволяй душе лениться...». Он переводит обширный (около 5 тыс. строк) цикл сказаний сербского эпоса и договаривается с издательством о переводе народного эпоса Германии «Песнь о Нибелунгах». В его планах и работа над большой философско-исторической трилогией... Но этим творческим замыслам уже не было суждено осуществиться.
При всем многообразии творчества Заболоцкого следует подчеркнуть единство и цельность его художественного мира. Художественно-философское осмысление противоречий бытия, углубленные раздумья о человеке и природе в их взаимодействии и единстве, своеобразное поэтическое воплощение современности, истории, «вечных» тем составляют основу этой цельности.
Творчество Заболоцкого в основе своей глубоко реалистично. Но это не лишает его постоянного стремления к художественному синтезу, к соединению средств реализма и романтики, сложно-ассоциативного, условно-фантастического, экспрессивно-метафорического стиля, открыто проявившегося в ранний период и сохранившегося в глубине поздних стихов и поэм.
Выделяя в классическом наследии Заболоцкого «прежде всего реализм в широком смысле слова», А. Македонов подчеркивал: «Этот реализм включает в себя и богатство форм и методов жизнеподобия, вплоть до того, что Пушкин называл «фламандской школы пестрым сором», и богатство форм гротескного, гиперболического, сказочного, условного, символического воспроизведения действительности, и главное во всех этих формах - стремление к наиболее глубокому и обобщающему, многозначному в нее проникновению, во всей полноте, многообразии духовных и чувственных форм бытия». Это во многом определяет своеобразие поэтики и стиля Заболоцкого.
В программной статье «Мысль-Образ-Музыка» (1957), обобщая опыт своей творческой жизни, подчеркивая, что «сердце поэзии - в ее содержательности», что «поэт работает всем своим существом», Заболоцкий так формулирует ключевые понятия своей целостной поэтической системы: «Мысль - Образ - Музыка - вот идеальная тройственность, к которой стремится поэт». Эта искомая гармония находит воплощение во многих его стихах.
В творчестве Заболоцкого несомненно обновление и развитие традиций русской поэтической классики, и в первую очередь философской лирики XVIII-XIX вв. (Державина, Баратынского, Тютчева). С другой стороны, с самого начала своей творческой деятельности Заболоцкий активно осваивал опыт поэтов XX в. (Хлебникова, Мандельштама, Пастернака и других).
Относительно увлечения живописью и музыкой, которое отчетливо сказалось не только в самой поэтической ткани его произведений, но и в прямом упоминании в них имен ряда художников и музыкантов («Бетховен», «Портрет», «Болеро» и др.), сын поэта писал в воспоминаниях «Об отце и о нашей жизни»: «К живописи отец всегда относился с большим интересом. Хорошо известна его склонность к таким художникам, как Филонов, Брейгель, Руссо, Шагал». В тех же воспоминаниях среди любимых композиторов Заболоцкого названы Бетховен, Моцарт, Лист, Шуберт, Вагнер, Равель, Чайковский, Прокофьев, Шостакович.
Заболоцкий показал себя великолепным мастером поэтического перевода. Образцовыми стали его стихотворные переложения «Слова о полку Игореве» и «Витязя в тигровой шкуре» Ш. Руставели, переводы из грузинской классической и современной поэзии, из украинских, венгерских, немецких, итальянских поэтов.
Жизненный и творческий путь Н.А. Заболоцкого по-своему отразил трагические судьбы русской литературы и русских писателей в XX в. Органически впитав огромные пласты отечественной и мировой культуры, Заболоцкий унаследовал и развил достижения русской поэзии, в частности и в особенности философской лирики - от классицизма и реализма до модернизма. Он соединил в своем творчестве лучшие традиции литературы и искусства прошлого с самым смелым новаторством, характерным для нашего столетия, по праву заняв место в ряду его поэтов-классиков.
Л-ра: Русская словесность. – 1997. – № 2. – С. 38-46.
Ключевые слова: Николай Заболоцкий,критика на творчество Николая Заболоцкого,критика на стихи Николая Заболоцкого,анализ творчества Николая Заболоцкого,скачать критику,скачать анализ,скачать бесплатно,русская литература 20 века
Поэт Николай Заболоцкий – яркий представитель русской поэзии. Если его ранние работы были пропитаны идеями футуризма, то в дальнейшем он нашел свой индивидуальный стиль, который использовал в стихах, органично смешивая тонкую иронию с глубокой философией и пронзительной лирикой.
Детство и юность
Николай родился весной 1903 года в Кизичейской слободе (ныне Казань), Казанской губернии. Мальчик очень гордился родителями, его мать работала учительницей в селе, а отец был агрономом и работал управляющим на ферме. Детство будущего поэта проходило не только в родной слободе, немало времени он провел и в селе Сернул, который располагался в Вятской губернии.
В школе учителя и родители заметили талант ребенка, ведь уже в 3-м классе он самостоятельно создал журнал, в который поместил сочиненные стихи. Для дальнейшего обучения Заболоцкий переезжает в Уржум и поступает там в училище, предпочтение молодой человек отдает рисованию, а также химии и истории.
После окончания реального училища в 1920 году Заболоцкий поступает в московский университет. Он выбирает филологию и медицину, однако вскоре переезжает в Петроград и оканчивает в Педагогическом институте им. отделение иностранного языка и литературы. А через год, в 1926-м, молодого человека призывают на службу в армию.
Стихи
На службу Заболоцкого определяют в Ленинград, откуда тот уже через год увольняется в запас. И если в молодости ранние стихи поэта рассказывали о переживаниях юнца из деревни и его воспоминаниях, то после армии его мировоззрение меняется, что помогает создать собственный, ни на кого не похожий стиль повествования. Так в библиографии поэта появляются первые стоящие произведения.
После армии Николай попадает в обстановку последних лет новой экономической политики, которая стала основой для стихов поэта, пропитанных сатирой. Поздние произведения он объединил в одну книгу, названную «Столбцы». На обложку издания поместили портрет поэта.
Книга издана в 1929 году, сразу после выхода она вызвала в прессе массу негативных комментариев. Несмотря на это, мужчина налаживает отношения с журналом «Звезда», в котором в дальнейшем печатаются другие стихи автора, вошедшие во вторую, неопубликованную, редакцию сборника.
Следующее издание, которое состояло из поэзии Заболоцкого, созданной в период с 1926 по 1932 годы, уже было напечатано, однако читатели так его и не увидели. А произведение Николая Алексеевича «Торжество земледелия», вызвало новый поток негатива на автора. Такое отношение к творчеству заставило поэта все больше убеждаться, что ему не дадут реализоваться в поэзии в собственном оригинальном направлении. Это и объясняет творческий спад Николая, который длился до 1935 года.
На жизнь мужчина зарабатывал в двух журналах под руководством , писал детские стихи и прозы, а также переводи рассказы зарубежных авторов. Так Николай постепенно укрепил свои позиции в литературных кругах бывшего Ленинграда, и следующие несколько лет написанные им стихи получали одобрение.
В 1937-м он даже выпустил «Вторую книгу», состоящую из 17 стихов. И примерно в то же время работал над переводом произведения «Слово о полку Игореве», собственной поэмой «Осада Козельска», а также другими сочинениями и переводами. Однако кажущееся благополучным время оказалось обманчивым.
Заключение
Настоящий переворот в биографии Заболоцкого произошел в 1938 году, когда его обвинили в пропаганде против советского строя. Как аргумент автору предъявили статьи от критиков и обзорную рецензию, которая напрямую клеветала, искажая идею написанных произведений.
Единственное, что его спасло от расстрела, так это отказ от признания вины в создании организации контрреволюционеров, в которую, по убеждению обвинителей, также входили и другие люди. Стоит отметить и отзыв критика Николая Лесючевского, который написал для НКВД, что считает творчество Заболоцкого призывом к борьбе против социализма и советской политики.
Как позднее мужчина излагал в мемуарах «История моего заключения», выпущенных за рубежом в 1981 году, первое время к нему не применяли пыток, а старались подавить морально. Николая лишали пищи и сна и сутки напролет допрашивали. Ему не дозволялось вставать со стула, на котором тот провел не одни сутки. Следователи сменяли друг друга, а мужчина продолжал неподвижно сидеть.
Николай Заболоцкий в Комсомольске-на-Амуре По прошествии времени его ноги сильно отекли, а стопы нетерпимо болели, дальше стало затуманиваться сознание. Однако поэт всеми силами старался сохранять ясный разум, чтобы люди, о которых его допрашивали, не пострадали от несправедливости и произвола со стороны государственных органов.
С 1939 по 1943 годы Николай отбывает наказание в Комсомольске-на-Амуре в Восточном железнодорожном исправительно-трудовом лагере, а еще год – в Кулундинских степях в ИТЛ «Алтайский». Отправляемые детям и жене письма позднее легли в основу его подборки «Сто писем 1938-1944 годов».
Документальный фильм о Николае ЗаболоцкомВозвращение к литературной жизни у мужчины состоялось только в 1944 году, именно тогда он закончил «Слово о полку Игореве», которое признали лучшим переводом среди произведений, создававшихся другими русскими поэтами. Этот факт помог литератору через 2 года вернуться из Караганды в Москву и восстановиться в Союзе писателей, с новыми силами начать писать.
Стихи, написанные Заболоцким в период с 1946 по 1948 годы, высоко оценили современные литераторы. Большинство произведений мужчины передавали его грусть и отголоски пережитого. Именно в это время были написаны стихотворения «Журавли» и «Оттепель».
Однако его творческий подъем быстро перешел на спад, и мужчина занимался в основном художественными переводами. Но после XX съезда КПСС идеологическая цензура в литературе ослабла, и Николай снова берется за перо. За последние 3 года жизни он пишет большую часть произведений после освобождения, некоторые даже печатаются. В 1955 году появляются стихи «Некрасивая девочка» и «О красоте человеческих душ». В 1957-м выходит его 4-й сборник, а через год – произведение «Не позволяй душе лениться».
Личная жизнь
Личная жизнь у Заболоцкого одно время складывалась хорошо, но в какой-то момент дала трещину. Женой поэта стала Екатерина Клыкова. Молодые люди поженились в 1930 году, во время содержания мужа под стражей женщина поддерживала его и вела переписку.
Однако в 1955-м она ушла он Николая к писателю . В этот период мужчина закрутил роман с Натальей Роскиной. Но через 3 года жена вернулась к Заболоцкому и до конца дней была с супругом.
В браке у Николая Алексеевича родились двое детей. Сын Никита появился в семье через 2 года после свадьбы. Повзрослев, он стал биологом и автором статей по биологии, а также создал несколько мемуаров о своем отце. Дочь Наталья родилась в 1937 году, в 25 лет девушка вышла замуж за Николая Каверина, являвшегося академиком РАМН.
Смерть
Хотя в последние годы жизни Николай Алексеевич получил признание читателей и имел достаточно средств к существованию, здоровье, оставленное в тюрьме и лагерях, мужчине вернуть не удалось. После возвращения домой он часто болел.
Как позднее уверял Н. Чуковский, хорошо знавший Заболоцкого, серьезный удар Николай получил и после ухода жены. После этого события у него случился первый инфаркт. Поэт прожил еще 3 года. Причиной смерти писателя стал второй инфаркт, произошедший в октябре 1958 года.
Супруга Николая умерла в 1997 году, женщину похоронили рядом с мужем. На фото с могилы поэта виден памятник, на котором высечено и имя Екатерины Васильевны.
Библиография
- 1929 – «Столбцы»
- 1931 – «Таинственный город»
- 1937 – «Вторая книга: Стихи»
- 1948 – «Стихотворения»
- 1957 – «Стихотворения»
- 1957 – «Последняя любовь»
- 1981 – «История моего заключения»
