Как много жизней унесли дуэли! Ущемлённая честь обязательно требовала вмешательства оружия, а горячее молодое сердце вторило ей. Чья-то честь торжествовала, а противник получал пулю или удар шпаги. Тема сатисфакции коснулась и героев великолепного романа Михаила Лермонтова «Герой нашего времени». Поединок Печорина и Грушницкого не мог иметь иного исхода как смерть. Чтобы понять причину такой развязки, стоит обратиться к истории взаимоотношений героев романа.
- Итак, Печорин Григорий Александрович – центральная ось романа, которая держит на себе весь сюжет. Он — личность неординарная, горделивая, самолюбивая, и в то же время мы видим его как потерявшегося человека, человека без цели и места в мире. Задача жизни героя – понять, кто он есть и зачем существует.
- Грушницкий – это человек с пылкой душой, но со слабым и трусливым характером. Он способен на красивую речь, чтобы покорить дам, готов размахивать шашкой в сражении. Но не это делает его слабым. Наш герой слаб из-за того, что не умеет признавать свою неправоту. Он — некая ущемлённая личность, которая старается прикрыть свою слабину фарсом и обольщением.
История их дружбы
Казалось бы, такие две натуры просто не могут находиться рядом друг с другом. Но сначала героев сводит служба, а потом уже лечебные воды Пятигорска. Их нельзя назвать друзьями, скорее они — знакомые по вине обстоятельств. Печорину дружба не нужна, он считает, что к ней не имеет способности. Своего якобы «товарища» он видит насквозь, все его недостатки и слабость. Грушницкий же видит в нём того, кому может рассказать о своих любовных интригах или же поговорить о службе. Но он также в тайне ненавидит своего «друга» за то, что тот полностью раскусил его жалкую душонку.
Между Печориным и Грушницким возникают натянутые отношения, которые выливаются в инцидент с печальным финалом.
Причина дуэли
Дуэль между нашими героями является самой напряжённой сценой всего романа. Из-за чего она, собственно, происходит? Ответом на это вопрос является безнравственный поступок Грушницкого по отношению к княжне и самому Печорину. Дело в том, что между героями возник любовный треугольник. Грушницкий влюблен в Мери, та любит Печорина, но он к ней совершенно холоден, любовь девушки для него лишь игра. Задето самолюбие юнкера.
За то, что Лиговская ему отказала, герой сеет сплетни о княжне и Печорине. Это могло полностью испортить репутацию барышни, а вместе с тем и её дальнейшую жизнь. Узнав об этом, Григорий вызывает клеветника на дуэль.
Подготовка поединка
Грушницкий продолжает мстить, используя даже вызов на дуэль, и замышляет подлость. Ещё больше он может опозорить Печорина, дав незаряженный пистолет. Но судьба не на стороне героя, и гнусный умысел раскрыт.
Стоит отметить душевное состояние Григория перед дуэлью. Герой понимает, что может умереть, не исполнив цель жизни. Настроению Печорина вторит природа.
Описание дуэли
Перейдём к самой дуэли. В ходе неё Григорий даёт оппоненту шанс исправиться. Этим жестом он намекает, что не желает смерти противника. Но глупое чванство мешает Грушницкому это понять, ведь он убеждён, что его спасёт подлость. Тогда Печорин требует заряженный пистолет, и противники стреляют на равных.
Всё заканчивается смертью Грушницкого, такой глупой и страшной.
Смысл эпизода и его роль в романе
Очевидно, автор добавил этот фрагмент не просто так. В нем он наиболее полно отражает характер Печорина. Основной особенностью произведения и его новаторством является психологизм (детальное описание внутреннего мира героев и их чувств через обстановку, жесты и внешность, интерьер дома и т.д.), поэтому Лермонтову было очень важно раскрыть душу Григория Александровича. Данной цели подчиняются все персонажи и события. Поединок — не исключение.
Как же дуэль раскрыла характер героя? Она показала его хладнокровие и равнодушное отношение к окружению. Даже за честь Мери он вступается потому, что охраняет свои скелеты в шкафу, а именно роман с замужней гостьей Лиговских. Григорий оказался на их территории в поздний час на глазах у Грушницкого, но не потому, что шел к Мери. Он покидал покои Веры. Поединок стал отличным средством избавления от ненужных догадок, которые могли бы поставить на кон репутацию самого Печорина. Значит, его можно назвать расчетливым эгоистом и лицемером, ведь он заботится лишь о внешнем соблюдении приличий. Также героя можно охарактеризовать такими качествами, как мстительность и жестокость. Он убил человека за то, что тот попытался его обмануть и не признал этого. Об этом поступке он ни капли не сожалел.
|
Другие материалы по творчеству Лермонтов М.Ю.
|
В центре романа Лермонтова «Герой нашего времени» стоит проблема личности, «героя времени», который, вбирая в себя все противоречия своей эпохи, в то же время находится в глубоком конфликте с обществом и окружающими его людьми. Этот конфликт определяет образную систему произведения. Все персонажи группируются вокруг главного героя - Печорина, и, вступая с ним в разнообразные отношения, помогают выделить ту или иную черту его личности.
По своему характеру Печорин романтик байронического типа. Он, личность яркая, сильная и крайне противоречивая, выделяется на фоне всех остальных героев и сам осознает свою неординарность, презирая других людей и стремясь сделать их игрушками в своих руках. Интересно, что и в глазах, окружающих он тоже предстает в ореоле романтического героя, но отношение к нему неоднозначно.
Все это проявляется во взаимоотношениях Печорина и Грушницкого, изображенных в главе «Княжна Мери». Грушницкий - антипод Печорина. Он. личность вполне ординарная и заурядная, всеми силами старается выглядеть романтиком, человеком необычным. Как иронично замечает Печорин, «его цель - сделаться героем романа».
С точки зрения раскрытия характера «героя времени», псевдоромантизм Грушницкого подчеркивает глубину трагедии истинного романтика - Печорина. С другой стороны, развитие их взаимоотношений определяется тем, что Печорин презирает Грушницкого, смеется над его романтической позой, чем вызывает раздражение и злость молодого человека, который поначалу с восторгом смотрит на него. Все это ведет к развитию конфликта между ними, который обостряется тем, что Печорин, ухаживая за княжной Мери и добиваясь ее расположения, окончательно дискредитирует Грушницкого.
Все это приводит к их открытому столкновению, которое заканчивается дуэлью. Эта сцена очень важна как для понимания характера Печорина, так и для общей концепции романа. Она вызывает в памяти другую сцену дуэли - из романа Пушкина «Евгений Онегин». Это неудивительно: если Печорина еще Белинский назвал «Онегиным нашего времени», то и Грушницкого часто сравнивают с Ленским. Основания для этого имеются вполне достаточные.
Ленский и Грушницкий представляют собой тип романтика, берущего прежде всего внешнюю сторону романтизма - манеру поведения, восторженную речь, стиль одежды, - что сразу вызывает сомнение в его подлинности. Оба молодых человека восхищаются своим старшим товарищем (соответственно, Онегиным и Печориным), прислушиваются к его суждениям, а потом, разозлившись на него из-за ухаживания за девушкой, которая была для них предметом романтического увлечения и далее любви, вызывают на дуэль. Оба оказываются убиты на дуэли. Но, пожалуй, именно разница в этой сцене наиболее ярко выражает и различие двух этих образов и их места в каждом из романов.
Дуэль Ленского, каким бы ничтожным ни казался ее повод, серьезна и по-настоящему трагична. Ленский, увлеченный своим воображением, готов на самом деле положить жизнь за честь возлюбленной. Он смело идет до конца и погибает, отстаивая свой, пусть и не вполне правомерный, взгляд на жизнь. Он человек, безусловно, честный и благородный, и гибель его вызывает искреннее сожаление и сочувствие автора и читателей. Пушкин отмечает, что, «может быть, и то: поэта / Обыкновенный ждал удел», - то есть внешняя сторона его романтизма могла со временем исчезнуть, обнажив натуру вполне заурядную. Но в то же время автор не исключает и того, что романтизм Ленского мог быть по-настоящему серьезен и отражать подлинную неординарность его личности.
Дуэль Грушницкого - грязная игра от начала и до конца. Вместе с драгунским капитаном он еще до открытого столкновения с Печориным задумал «проучить» его, выставив перед всеми трусом. Но уже в этой сцене для читателя очевидно, что трусом является сам Грушницкий, который соглашается на подлое предложение драгунского капитана оставить пистолеты незаряженными. Печорин случайно узнает об этом заговоре и решает перехватить инициативу: теперь уже он, а не его противники, ведет партию, задумав проверить не только меру подлости и трусости Грушницкого, но и вступив в своеобразный поединок с собственной судьбой.
Вернер сообщает Печорину о том, что планы противников изменились: теперь они задумали зарядить один пистолет. И тогда Печорин решает поставить Грушниц-кого в такие условия, чтобы тому не оставалось ничего другого, как либо признать себя перед всеми подлецом, раскрыв заговор, либо стать настоящим убийцей. Ведь возможность просто удовлетворить свою месть, слегка ранив Печорина и не подвергая себя самого при этом опасности, теперь была исключена: Печорин потребовал, чтобы дуэль проводилась на краю обрыва и стреляли по очереди. При таких условиях даже легкая рана противника становилась смертельной.
Очевидно, что по сравнению с дуэлью Ленского и Онегина, ситуация здесь намного острее. Там исход дуэли в какой-то мере предрешен только тем, что Онегин, опытный в такого рода делах человек, имеет преимущество перед молодым и неопытным противником, к тому же еще находящимся в крайне нервном состоянии. И все же для Онегина гибель друга - неожиданный и страшный удар. В дальнейшем мы узнаем, что именно эта история стала для Онегина начатом коренного пересмотра своих жизненных позиций, в результате приведшего к отказу от романтического индивидуализма и открывшим путь к истинной любви.
У Лермонтова, при всей важности ее идейно-композиционной роли, сцена дуэли Печорина с Грушницким, очевидно, не может рассматриваться как центральный эпизод всего романа, хотя в данной главе она в какой-то мере таковой все же является. Но никак нельзя сказать, что эта история изменила в существенных чертах жизнь Печорина, повлияла на изменение его характера и внутреннего облика. В результате дуэли с Грушницким Печорин оказывается в отдаленной крепости, рассказ о которой открывает роман (повесть «Бэла»). Так что к тому моменту, когда происходят события в «Княжне Мери», читателю уже хорошо известно, что и там, в крепости, Печорин остался таким же, как и здесь. Дуэль для него - лишь один из аргументов в его постоянном споре с окружающими его людьми, с самим собой и своей судьбой.
Проблема судьбы в романе является важнейшей, окончательное ее решение будет представлено только в заключительной части - философской повести «Фаталист». Но вопрос о судьбе так или иначе ставится и в других его частях. В сцене дуэли Печорин тоже решает испытать свою судьбу: «Что, если его счастье перетянет? Если моя звезда, наконец, мне изменит? - думает он накануне дуэли. - И немудрено: она гак долго служила верно моим прихотям; на небесах не более постоянства, чем на земле». Как и затем в «Фаталисте», Печорин предлагает довериться фортуне: они с Грушницким бросают жребий, кому стрелять первым. И счастье улыбнулось противнику.
Но спор Печорина продолжается. У него есть еще время, чтобы все изменить -достаточно сказать, что он знает о заговоре. Именно этого ждет от него его секундант доктор Вернер. Но Печорин хочет испытать Грушницкого, в котором борются противоречивые чувства: стыд убить безоружного человека и раскаяние, боязнь признаться в подлости и одновременно страх перед смертью. Печорин, несмотря на угрожающую ему самому смертельную опасность, смотрит на бедного молодого человека с любопытством, как на подопытного кролика. Ведь он сознательно поставил «эксперимент», чтобы проверить человеческую натуру: чего в ней больше - подлости, злобы и страха или раскаяния и добрых порывов. «С минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим»,- думает Печорин о Грушницком, которому предстоит стрелять. В какой-то момент кажется, что совесть и добрые начала могут возобладать в нем: «Не могу, - сказал он глухим голосом». Но окрик драгунского капитана-«трус!» - возвращает все на свои места: Грушницкий привык позировать и не может изменить своей привычке: он стреляет и чуть не убивает Печорина, поскольку ранит его в колено.
Дальше дело за Печориным. Если ранее он пытался разобраться в психологии поступков Грушницкого, то теперь его тонкий аналитический ум, как под микроскопом, рассматривает все мельчайшие движения собственной души. Что в ней: «и досада оскорбленного самолюбия, и презрение, и злоба»? Объяснить себе это сложное чувство герой так и не может.
Но испытание Грушницкого продолжается. Печорин еще раз предлагает ему отказаться от клеветы и попросить прощения. Зачем ему это нужно? Я думаю, не только -для «чистоты эксперимента». Чуть ранее Печорин, предоставляя возможность бросить жребий, думает о том, что «искра великодушия», которая могла бы проснуться в Грушницком, наверняка будет побеждена «самолюбием и слабостью характера». Он, знаток человеческих душ, прекрасно изучивший Грушницкого, в этом не ошибся. Но есть и еще один аргумент, касающийся его самого: «Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня помиловала». И дальше он точно соблюдает эти «условия с своею совестью», заключенные здесь.
После того, как Печорин требует зарядить пистолет, он последний раз взывает к Грушницкому: «Откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все... вспомни - мы были когда-то друзьями». Что это: искренне желание мирно кончить ссору или нечто иное? Если учитывать весьма специфическое отношение Печорина к дружбе (фактически он в нее не верит, а уж тем более о дружбе с Грушницким вообще говорить проблематично), а также его взгляды на врагов («Я люблю врагов, но не по-христиански»), то можно сделать следующий вывод. Печорин уже убедился в слабости Грушницкого, он уже выставил его полным подлецом и трусом перед всеми, и теперь борьба с ним стала для него неинтересной: слишком ничтожен оказался противник. И тогда Печорин, дергая за нужные веревочки, как кукловод, добивается того, чтобы иметь перед собой настоящего врага: «Стреляйте! - кричит Грушницкий. -...Нам на земле вдвоем нет места...» Это уже не просто слова отчаяния насмерть испуганного мальчишки. И Печорин хладнокровно убивает Грушницкого, заключая разыгранную только что сцену словами: «Finita la commedia». Комедия, но такая, в которой играют настоящие люди, а не актеры, и погибают они по-настоящему. Поистине, жестокая комедия!
А как чувствует себя ее режиссер? «У меня на сердце был камень», - отмечает Печорин. Даже природа, с которой у него, в отличие от людей, не было противоречий, и та как будто осуждает его: «Солнце казалось мне тускло, лучи его меня не грели». Не случайно всю сцену обрамляет пейзаж: прекрасное описание «голубого и свежего» утра в начале показывает то единственное, что по-настоящему дорого ге-рою-романтику: «В этот раз, больше чем когда-нибудь прежде, я любил природу». Описание места дуэли на скале и мрачной пропасти внизу также вполне соответствует духу и настроению героя. А уехав после дуэли далеко от людей и проскакав на коне по незнакомым местам до вечера, Печорин вновь обретает душевное спокойствие. Романтик остался романтиком: жизнь человека для него ничего не стоит по сравнению с могуществом и красотой природы, а своя индивидуальность всегда будет значительнее и важнее, чем все, что касается других: «Какое дело мне до радостей и бедствий человеческих!..» - эта позиция героя осталась неизменной.
Можно ли оправдать ее? Автор не скрывает двойственного отношения к своему герою, но он - сам романтик и, вероятно, для него в чем-то поведение Печорина было если не ближе, то, по крайней мере, понятнее, чем нам. Может быть, он и сам решился в свое время поставить такой «эксперимент» со своим давним приятелем Мартыновым? Но жизнь оказалась более жестокой к своему герою - пуля Мартынова пробила навылет сердце поэта. Таков трагический финал дуэли, протянувшей нить из художественного мира романа в мир реальный.
ДУЭЛЬ В РОМАНЕ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА «ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»
Грушницкий перед дуэлью мог бы читать книги, писать любовные стихи, если бы не превратился в ничтожество. Тот Грушницкий, который носил солдатскую шинель и произносил романтические речи, мог бы и Шиллера читать, и писать стихи... Но тот Грушницкий гото-вился бы стреляться на самом деле, рисковать своей жизнью. А этот Грушницкий, который принял вызов Печорина, идет на обман, ему нечего страшиться, неза-чем волноваться за свою жизнь: заряжен будет только его пистолет... Мучила ли его совесть в ночь перед ду-элью, мы не знаем. Он предстанет перед нами уже готовым к выстрелу.
Лермонтов не рассказывает о Грушницком. Но Пе-чорина он заставляет подробно записать, о чем он думал и что чувствовал: "А! господин Грушницкий! ваша мистификация вам не удастся... мы поменяемся ролями: теперь мне придется отыскивать на вашем бледном лице признаки тайного страха. Зачем вы сами назначили эти роковые шесть шагов? Вы думаете, что я вам без спора подставлю свой лоб... но мы бросим жребий!.. и тогда... тогда... что если его счастье перетянет? если моя звезда, наконец, мне изменит?.."
Итак, первое чувство Печорина -- такое же, как у Грушницкого: желание мести. "Поменяемся ролями", "мистификация не удастся" -- вот о чем он заботится; им движут довольно мелкие побуждения; он, в сущности, продолжает свою игру с Грушницким, и только; он довел ее до логического конца. Но ведь конец этот опасен; на карту поставлена жизнь - и, прежде всего его, Печорина, жизнь!
"Что ж? умереть так умереть: потеря для мира небольшая; да и мне самому порядочно уж скучно..."
Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился?.."
Печорин не раз ссылался на судьбу, которая забо-тится о том, чтоб ему не было скучно и посылает ему для развлечения Грушницкого, сводит его на Кавказе с Верой, пользуется им как палачом или топором, -- но не такой он человек, чтобы покоряться судьбе; он сам направляет свою жизнь, сам распоряжается и собой, и другими людьми.
Он "любил для себя, для собственного удовольствия... и никогда не мог насытиться". Поэтому в ночь перед дуэлью он одинок, "и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло его", если он будет убит. Страшный вывод делает он: "После этого стоит ли труда жить? а все живешь -- из любопытства; ожидаешь чего--то нового... Смешно и досадно!"
Дневник Печорина обрывается в ночь перед дуэлью. Последняя запись сделана через полтора месяца, в крепости N. "Максим Максимыч ушел на охоту… серые тучи закрыли горы до подошвы; солнце сквозь туман кажется желтым пятном. Холодно, ветер свищет и колеблет ста-вни. Скучно".
Как не похож этот тоскливый пейзаж на тот, которым открывался дневник Печорина: "ветки цветущих черешен", яркие пестрые краски; "воздух свеж и чист, как поцелуй ребенка"; там горы синели, вершины их были похожи на серебряную цепь -- здесь они закрыты серыми тучами; там ветер усыпал стол белыми лепестками -- здесь он "свищет и колеблет став-ни"; там было "весело жить" -- здесь "с к у ч н о"!
Еще не зная о подробностях дуэли, мы уже знаем главное: Печорин жив. Он в крепости -- за что он мог попасть сюда, если не трагический исход дуэли? Мы уже догадываемся: Грушницкий убит. Но Печорин не сооб-щает этого сразу, он мысленно возвращается к ночи пе-ред дуэлью: "Я думал умереть; это было невозможно: я еще не осушил чаши страданий и теперь чувствую, что мне еще долго жить".
В ночь перед дуэлью он "не спал ни минуты", писать не мог, "потом сел и открыл роман Вальтера Скотта... то были "Шотландские Пуритане"; он "читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымы-слом..."
Но едва рассвело, и нервы его успокоились, он опять подчиняется худшему в своем характере: "Я посмотрелся в зеркало; тусклая бледность покрывала лицо мое, хранившее следы мучительной бессонницы; но глаза, хотя окруженные коричневою тенью, блистали гордо и неумолимо. Я остался доволен, собою".
Все, что томило и тайно беспокоило его ночью, за-быто. Он готовится к дуэли трезво и спокойно: "...велев седлать лошадей... оделся и сбежал к купальне... вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал".
Вернер (секундант Печорина) взволнован предстоящим поединком. Печорин говорит с ним спокойно и насмешливо; даже своему секунданту, своему другу он не открывает "тайного бес-покойства"; как всегда он холоден и умен, склонен к неожиданным выводам и сравнениям: "Старайтесь смо-треть на меня как на пациента, одержимого болезнью, вам еще неизвестной...", "Ожидание насильственной смерти, не есть ли уже настоящая болезнь?"
Наедине же с собой он снова такой, как в первый день пребывания в Пятигорске: естественный, любящий жизнь человек. Вот как он видит природу по дороге к месту дуэли:
"Я не помню утра более голубого и свежего! Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томленье. В ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня..."
Все, что он видит по дороге к месту дуэли, радует, веселит, живит его, и он не стыдится в этом признаться: "Я помню -- в этот раз, больше чем когда-нибудь прежде, я любил природу. Как любопытно всматривался я в каждую росинку, трепещущую на широком листке виноградном и отражавшую миллионы радужных лучей! как жадно взор мой старался проникнуть в дымную даль!"
Но вся эта радость, жадное наслаждение жизнью, восторг, восклицания -- все это спрятано от постороннего глаза. Едущему рядом Вернеру в голову не может прийти, о чем думает Печорин:
"Мы ехали молча.
Написали ли вы свое завещание? -- вдруг спро-сил Вернер.
А если будете убиты?
Наследники отыщутся сами.
Неужели у вас нет друзей, которым бы вы хо-тели послать свое последнее прости?..
Я покачал головой".
Перед дуэлью он забыл даже о Вере; ни одна из женщин, любивших его, не нужна ему сейчас, в минуты полного душевного одиночества. Начиная свою исповедь, он сказал: "Хотите ли, доктор... чтоб я раскрыл вам мою душу?" Он не обманывает, он действительно раскрывает Вернеру душу. Но дело в том, что душа человека не есть что-то неподвижное, ее состояние меняется, человек может по-разному смотреть на жизнь утром и вечером одного и того же дня.
В "Евгении Онегине" все участники дуэли были настроены серьезно. Ленский кипел "враждой нетерпе-ливой"; Онегин, внутренне терзаясь, понимал, однако, что отказаться от дуэли у него не хватит мужества; секундант Онегина, лакей Гильо, был испуган; секундант Ленского, Зарецкий, "в дуэлях классик и педант", наслаждался ритуалом подготовки к поединку "в строгих правилах искусства, по всем преданьям старины". Зарецкий отвратителен, ненавистен нам, но и он начинает выглядеть чуть ли не благородным рыцарем, если срав-нить его с секундантом Грушницкого -- драгунским ка-питаном. Презрение Лермонтова к этому человеку так велико, что он даже не дал ему имени: довольно с него чина!
Дуэль в "Княжне Мери" не похожа ни на один поединок, известный нам из русской литературы. Пьер Безухов стрелялся с Долоховым, Гринев со Швабриным, и даже Базаров с Павлом Петровичем Кирсановым -- без обмана. Дуэль -- страшный, трагический способ решения споров, и единственное его достоинство в том, что он предполагает абсолютную честность обеих сторон, Любые хитрости во время дуэли покрывали несмываемым позором того, кто пытался хитрить.
Дуэль в "Княжне Мери" не похожа ни на один известный нам поединок, потому что в ее основе -- бесчестный заговор драгунского капитана.
Конечно, драгунский капитан и не помышляет, что эта дуэль может кончиться трагически для Грушницкого: он сам заряжал его пистолет и не зарядил пистолета Печорина. Но, вероятно, он не помышляет и о воз-можности гибели Печорина. Уверяя Грушницкого, что Печорин непременно струсит, драгунский капитан и сам этому поверил. Цель у него одна: позабавиться, пред-ставить Печорина трусом и тем опозорить его. Угрызения совести ему неведомы, законы чести тоже.
Все, что происходит перед дуэлью, обнаруживает полную безответственность и глупую самоуверенность драгунского капитана. Он убежден, что события пойдут по его плану. А они разворачиваются иначе и, как всякий самодовольный человек, лишившись власти над событиями, капитан теряется и оказывается бессильным.
Впрочем, когда Печорин и Вернер присоединились к своим противникам, драгунский капитан еще был уверен, что руководит комедией.
Мы давно уж вас ожидаем, -- сказал драгунский капитан с иронической улыбкой.
Я вынул часы и показал ему.
Он извинился, говоря, что его часы уходят".
Ожидая Печорина, капитан, видимо, уже говорил своим друзьям, что Печорин струсил, не приедет, -- та-кой исход дела вполне бы его удовлетворил. Но Печорин приехал. Теперь по законам поведения на дуэлях -- секундантам полагалось начать с попытки примирения. Драгунский капитан нарушил этот закон, Вернер -- вы-полнил.
"-- Мне кажется, -- сказал он, -- что, показав оба готовность драться и заплатив этим долг условиям чести, вы бы могли, господа, объясниться и кончить это дело полюбовно.
Я готов", -- сказал Печорин.
"Капитан мигнул Грушницкому"... Роль капитана в дуэли гораздо опаснее, чем может показаться. Он не только придумал и осуществил заговор. Он олицетворяет то самое общественное мнение, которое подвергнет Грушницкого насмешкам и презрению, если он отка-жется от дуэли.
В течение всей сцены, предшествующей дуэли, драгунский капитан продолжает играть свою опасную роль. То он "мигнул Грушницкому", стараясь убедить его, что Печорин трусит -- и потому готов к примирению. То "взял его под руку и отвел в сторону; они долго шеп-тались..."
Если бы Печорин на самом деле струсил -- это было бы спасением для Грушницкого: его самолюбие было бы удовлетворено, и он мог бы не стрелять в безоружного. Грушницкий знает Печорина достаточно хорошо, чтобы понимать: он не признает, что был ночью у Мери, не откажется от утверждения, что Грушницкий клеветал. И все-таки, как всякий слабый человек, попавший в сложное положение, он ждет чуда: вдруг произойдет что-то, избавит, выручит...
Чуда не происходит. Печорин готов отказаться от дуэли -- при условии, что Грушницкий публично отка-жется от своей клеветы. На это слабый человек отвечает: "Мы будем стреляться".
Вот так Грушницкий подписывает свой приговор. Он не знает, что Печорину известен заговор драгунского капитана, и не думает, что подвергает опасности свою жизнь. Но он знает, что тремя словами: "Мы будем стреляться" -- отрезал себе дорогу к честным людям. Отныне он -- человек бесчестный.
Печорин еще раз пытается воззвать к совести Грушницкого: напоминает, что один из противников "непременно будет убит". Грушницкий отвечает: "Я же-лаю, чтобы это были вы..."
"А я так уверен в противном...", - говорит Печорин, сознательно отягощая совесть Грушницкого.
Если бы Печорин разговаривал с Грушницким наедине, он мог бы добиться раскаяния или отказа от дуэли. Тот внутренний, неслышный разговор, который идет между противниками, мог бы состояться; слова Печорина доходят до Грушницкого: "во взгляде его было какое-то беспокойство", "он смутился, покраснел" -- но разговор этот не состоялся из-за драгунского капитана.
Печорин со страстью погружается в то, что он называет жизнью. Его увлекают интрига, заговор, запу-танность всего этого дела... Драгунский капитан рас-ставил свою сеть, надеясь поймать Печорина. Печорин обнаружил концы этой сети и взял их в свои руки; он все больше и больше стягивает сеть, а драгунский капитан и Грушницкий этого не замечают. Условия дуэли, выработанные накануне, жестоки: стреляться на шести шагах. Печорин настаивает на еще более суровых условиях: он выбирает узенькую площадочку на вершине отвесной скалы и требует, чтобы каждый из против-ников стал на самом краю площадки: "таким образом даже легкая рана будет смертельна... Тот, кто будет ра-нен, полетит непременно вниз и разобьется вдребезги..."
Все-таки Печорин -- очень мужественный человек. Ведь он-то идет на смертельную опасность и умеет при этом так держать себя в руках, чтобы еще успевать видеть вершины гор, которые "теснились... как бесчис-ленное стадо, и Элъборус на юге", и золотой туман... Только подойдя к краю площадки и посмотрев вниз, он невольно выдает свое волнение: "...там внизу казалось темно и холодно, как в гробе; мшистые зубцы скал, сброшенных грозою и временем, ожидали своей добычи".
Признается же он в этом только себе. Внешне он так спокоен, что Вернер должен был пощупать его пульс -- и только тогда мог заметить в нем признаки волнения.
Поднявшись на площадку, противники "решили, что тот, кому придется первому встретить неприятельский огонь, станет на самом углу, спиною к пропасти; если он не будет убит, то противники поменяются местами". Печорин не говорит, кому принадлежало это предло-жение, но мы без труда догадываемся: еще одно условие, делающее дуэль безнадежно жестокой, выдвинуто им.
Через полтора месяца после дуэли Печорин откровенно признается в дневнике, что сознательно поставил Грушницкого перед выбором: убить безоружного или опозорить себя. Понимает Печорин и другое; в душе Грушницкого "самолюбие и слабость характера должны были торжествовать!.."
Поведение Печорина трудно назвать вполне благородным, потому что у него все время двойные, противоречивые устремления: с одной стороны, он как будто озабочен судьбой Грушницкого, хочет заставить его отказаться от бесчестного поступка, но, с другой сто-роны, больше всего заботит Печорина собственная со-весть, от которой он наперед откупается на случай, если произойдет непоправимое и Грушницкий превратится из заговорщика в жертву.
Грушницкому выпало стрелять первому. А Печорин продолжает экспериментировать; он говорит своему противнику: "...если вы меня не убьете, то я не промахнусь! -- даю вам честное слово". Эта фраза опять имеет двойную цель: еще раз испытать Грушницкого и еще раз успокоить свою совесть, чтобы потом, если Грушницкий будет убит, сказать себе: я чист, я пре-дупреждал…
Об этом втором смысле слов Печорина Грушницкий, конечно, не догадывается; у него другая забота. Изму-ченный совестью, "он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного... но как признаться в таком под-лом умысле?.."
Вот когда становится жалко Грушницкого: за что его так запутали Печорин и драгунский капитан? Почему такой дорогой ценой он должен платить за самолюбие и эгоизм -- мало ли людей живет на белом свете, обладая худшими недостатками, и не оказываются в таком трагическом тупике, как Грушницкий!
Мы забыли о Вернере. А он ведь здесь. Он знает все то, что знает Печорин, но понять его замысел Вернер не может. Прежде всего, он не обладает мужеством Печорина, не может постичь решимости Печорина стать под дуло пистолета. Кроме того, он не понимает главного: зачем? Для какой цели Печорин рискует своей жизнью?
"Пора, -- шепнул... доктор... Посмотрите, он уже заряжает... если вы ничего не скажете, то я сам..."
Реакция Вернера естественна: он стремится предо-твратить трагедию. Ведь опасности прежде всего под-вергается Печорин, ведь первым будет стрелять Грушницкий!
"Ни за что на свете, доктор!.. Какое вам дело? Мо-жет быть, я хочу быть убит..."
В ответ на такое заявление Печорина он говорит:
"О! это другое!.. только на меня на том свете не жалуйтесь".
Всякий человек -- и врач в особенности -- не имеет права допускать ни убийства, ни самоубийства. Дуэль - другое дело; там были свои законы, на наш современный взгляд, чудовищные, варварские; но Вернер, конечно, не мог и не должен был бы мешать честной дуэли. В том же случае, который мы видим, он поступает недостойно: уклоняется от необ-ходимого вмешательства -- из каких побуждений? Пока мы понимаем одно: Печо-рин и здесь оказался сильнее. Вернер подчинился его воле так же, как подчиняются все остальные.
И вот Печорин "стал на углу площадки, крепко упершись левою ногою в камень и наклонясь немного наперед, чтобы в случае легкой раны не опрокинуться назад". Грушницкий начал поднимать пистолет...
"Вдруг он опустил дуло пистолета и, побледнев, как полотно, повернулся к своему секунданту.
Трус! -- отвечал капитан.
Выстрел раздался".
Опять -- драгунский капитан! В третий раз Грушницкий готов был поддаться голосу совести -- или, может быть, воле Печорина, которую он чувствует, которой привык подчиняться, -- готов был отказаться от бесчестного замысла. И в третий раз драгунский капитан оказался сильнее. Каковы бы ни были побуждения Печорина, здесь, на площадке, он представляет чест-ность, а драгунский капитан -- подлость. Зло оказалось сильнее, выстрел раздался.
Слабый человек целил Печорину в лоб. Но слабость его такова, что, решившись на черное дело, он не имеет сил довести его до конца. Подняв пистолет во второй раз, он выстрелил, уже не целясь, пуля оцарапала Печорину колено, он успел отступить от края площадки.
Как бы ни было, он продолжает разыгрывать свою комедию и ведет себя так омерзительно, что поневоле начинаешь понимать Печорина: едва удерживаясь от смеха, прощается с Грушницким: "Обними меня... мы уж не увидимся!.. Не бойся... все вздор на свете!.." Когда Печорин в последний раз пытается воззвать к совести Грушницкого, драгунский капитан снова вмешивается: "Господин Печорин!.. вы здесь не для того, чтоб исповедовать, позвольте вам заметить..."
Но мне кажется, что в эту минуту слова драгунского капитана уже не имеют значения. Совесть больше не мучает Грушницкого; он, может быть, остро жалеет, что не убил Печорина; Грушницкий раздавлен, уничтожен насмешливым презрением, ему одного только хочется: чтобы все скорее кончилось, раздался выстрел Печори-на -- осечка, и остаться наедине с сознанием, что заговор провалился, Печорин победил, а он, Грушницкий, опозорен.
И в эту секунду Печорин добивает его: "Доктор, эти господа, вероятно второпях, забыли положить пулю в мой пистолет: прошу вас зарядить его снова, и хорошенько!"
Только теперь Грушницкому становится ясно; Пе-чорин все знал! Знал, когда предлагал отказаться от клеветы. Знал, стоя перед дулом пистолета. И только что, когда советовал Грушницкому "помолиться богу", спрашивал, не говорит ли чего-нибудь его совесть, -- тоже знал!
Драгунский капитан пытается продолжать свою линию: кричит, протестует, настаивает. Грушницкому уже все равно. "Смущенный и мрачный", он не смотрит на знаки капитана.
В первую минуту он, вероятно, даже не может осознать, что несет ему заявление Печорина; он ис-пытывает только чувство безысходного позора. Позже он поймет: слова Печорина означают не только позор, но и смерть.
В поведении драгунского капитана нет ничего неожиданного: он был так смел и даже нагл, пока не было опасности! Но едва Печорин предложил ему "стреляться на тех же условиях", как "он замялся", а увидев в руках Печорина заряженный пистолет, "плюнул и топнул ногой".
Капитан-то сразу понимает, что значит для Грушницкого заряженный пистолет в руках Печорина, и говорит об этом с грубой откровенностью: "...околевай себе как муха..." Он оставляет того, кто еще недавно назывался его "истинным другом", в минуту смертельной опасности и осмеливается только "пробормотать" слова протеста.
Что ему оставалось делать? Разумеется, стреляться с Печориным на тех же условиях. Он затеял все дело; теперь, когда заговор раскрылся, именно капитан обязан нести за него ответственность. Но он уходит от ответст-венности.
Печорин в последний раз пытается предотвратить трагедию:
"Грушницкий, -- сказал я: еще есть время. Откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все; тебе не удалось меня подурачить, и мое самолюбие удовлетворено, -- вспомни, мы были когда-то друзьями".
Но Грушницкий именно этого не может вынести: спокойный, доброжелательный тон Печорина унижает его еще больше -- снова Печорин победил, взял верх; он благороден, а Грушницкий...
"Лицо у него вспыхнуло, глаза засверкали.
Стреляйте! -- отвечал он. -- Я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места...
Finita la comedia! - сказал я доктору.
Он не отвечал и с ужасом отвернулся".
Комедия обернулась трагедией. Но не кажется ли вам, что Вернер ведет себя нисколько не лучше драгун-ского капитана? Сначала он не удержал Печорина, когда тот стал под пулю. Теперь, когда свершилось убийство, доктор отвернулся -- от ответственности.
«Княжна Мэри», глава произведения Лермонтова «Герой нашего времени», повествует нам о суетных человеческих страстях, бессердечии, безответственности, наконец - безнравственности современного автору общества.
Главный герой произведения - человек, наделенный острым умом и внутренним благородством, употребил их на ничтожные развлечения, назвать которые невинными язык не поворачивается. Сам он смотрит «на страдания и радости других… как на пищу, поддерживающую мои душевные силы». Во многом благодаря этому «энергетическому вампиризму» и состоялась дуэль Печорина и Грушницкого. Анализ эпизода, равно как и всех предшествующих событий, позволяет прийти именно к такому выводу.
Характер Грушницкого
Динамика развития отношений этих персонажей - одна из основных в повести. Автор демонстрирует читателю короткий путь от неприязни к ненависти, от глупости к подлости, от самовлюбленности к агрессии. Прежде чем начинать анализ дуэли необходимо понять, что же заставило молодых людей взять в руки оружие.
Итак, в Пятигорске, на водах, встречаются два человека. Они недолюбливают друг друга, но при этом поддерживают приятельские отношения. Печорин Грушницкого презирает. По его мнению, тот глуп, напыщен, мало способен на искреннее чувство. Вся жизнь молодого юнкера - притворство, даже солдатская шинель, которую он носит, следуя новой кавказской моде, ничего не значит, ведь скоро молодой человек будет произведен в офицеры.
Личность Печорина
Всем, что тщится продемонстрировать Грушницкий, обладает Печорин. И разочарованностью в жизни, и богатым прошлым, и властью над женским сердцем. В принципе, анализ дуэли Печорина и Грушницкогои впрямь следует начинать с характеристики противников.
Положительного героя в этом произведении нет, хотя персонаж, от имени которого ведется повествование, все-таки выглядит предпочтительнее. Печорин, по крайней мере, бесспорно, умен и способен не лгать хотя бы самому себе. А это качество вообще довольно редко в людях.
Привычка главного героя постоянно препарировать собственные чувства, возможно, где-то сыграла с ним злую шутку. Он и сам признается, что личность его раздваивается: один Печорин живет, другой - пристально за ним наблюдает. Надо сказать, что с этой задачей он справляется на «отлично», не щадя свое «альтер-эго» ни капельки. Ничего удивительного, что и окружающие становятся объектом столь же недоброжелательного внимания.
В каждом человеке Печорин видит слабости и пороки - и не может найти в себе ни силы, ни желания их простить.
Иллюзорная любовь
Но вернемся к повести, ключом к которой является анализ дуэли Печорина и Грушницкого: краткое содержание их размолвки в вполне способно доказать, что причиной стала не столько женщина, сколько особенности характера героев.
Молодой юнкер принимается ухаживать за московской княжной. Поводом служит ее трогательное участие к раненому солдату (ведь Грушницкий красуется в шинели) - девушка подает ему уроненный стакан.
Незначительного события достаточно, чтобы романтический герой бросился упоенно играть роль безумно влюбленного. Наблюдение за ним забавляет Печорина - Грушницкий напрочь лишен как чувства меры, так и способности к самокритике. Юноше не только кажется, что он во власти искреннего чувства - он тут же убеждает себя в его взаимности и предъявляет на постороннюю, в сущности, женщину свои несуществующие права.
«Настоящую нежность не спутаешь…»
Последующий анализ дуэли Печорина и Грушницкого ясно показывают, как мало в сердце молодого юнкера любви и как много - уязвленного самолюбия. Ведь он, не колеблясь, возводит клевету на свою возлюбленную, стремясь очернить ее имя - а ведь княжна Мэри не сделала ему ничего плохого. Склонный преувеличивать все на свете, Грушницкий интерпретировал ее невинный интерес и расположение как любовь. Но разве девушка в этом виновата?
Причиной потери интереса к Грушницкому стал в том числе и Печорин, который отчасти от скуки, отчасти назло т.н. приятелю, добивается от молоденькой княжны большого чувства. Он умен, образован, интересен как собеседник. Ему тем более легко, что сам он хладнокровен - а значит, вероятность совершения ошибки невелика. Пользуясь знанием женской природы, Печорин становится причиной бессонных ночей и глубокой печали ни в чем неповинного существа.
Безответственность и порок
В этом смысле главный герой повести не вызывает сочувствия - по крайней мере в женской части аудитории. Он повел себя не лучшим образом и с княжной Мэри, и со своей давней любовью Верой, и даже с ее мужем. Такое поведение тем более непростительно, что благородство вовсе не чуждо герою: анализ дуэли Печорина и Грушницкого не противоречит этой версии.
События повести начинают нестись вскачь после того, как молодой юнкер окончательно уверяется в том, что соперник оказался удачливее. Он ничем не гнушается, чтобы лишить княжну Мэри общества Печорина - и делает большую ошибку. Грушницкий не может предложить ничего взамен: разговор его скучен и однообразен, сам он - смешон. Сообразительная Мэри быстро разочаровывается в своем кавалере, чем приводит того в бешенство.
Формально именно благодаря этой неудачной страсти и состоялась дуэль Печорина и Грушницкого. Анализ поведения обоих персонажей заставляет отдать должное главному герою повести. Ему, по крайней мере, нельзя предъявить обвинение в трусости и подлости.
Его величество Случай
Не оказаться посмешищем Печорину помог случай: молодой офицер случайно становится тайным свидетелем постыдного договора между Грушницким и его новым приятелем, драгунским капитаном. Эта личность весьма интересна и выступает в повести своеобразным демоном-подстрекателем, что подтверждает анализ дуэли Печорина и Грушницкого. По плану негодяя (с которым, впрочем, юный офицер согласился), условия поединка должны были заставить ненавистного «любимца судьбы» проявить трусость. Поставить противников на шести шагах, выдать им незаряженные пистолеты и тешиться испугом жертвы - таков был изначальный замысел «шайки Грушницкого».
После инцидента в саду, когда главный герой был замечен возле балкона княжны (а на самом деле, возвращаясь со свидания с замужней Верой), планы драгунского капитана изменились. Причиной стал удар, который Печорин нанес ему в темноте. Взбешенный, негодяй вознамерился погубить обидчика, используя в низких целях своего молодого приятеля. Теперь анализ дуэли Печорина и Грушницкого, причины которой, в сущности, заключаются в праздности и неважных душевных качествах участников, приобретает еще больше пищи для размышлений: незадачливый претендент на сердце княжны Мэри соглашается на то, чтобы поединок состоялся на других условиях. Решено зарядить только один пистолет - пусть даже это будет хладнокровное убийство.
Испытание на прочность
Все эти тайные планы становятся известны главному герою: анализ дуэли Печорина и Грушницкого, кратко говоря, дает повод думать, что главный персонаж повести также ищет повод убить вчерашнего приятеля. Только прежде хочет окончательно удостовериться в низости врага, чтобы «дать себе полное право не щадить его».
Уже в ходе подготовки к поединку Печорин меняет его условия на еще более суровые. Теперь каждый из дуэлянтов должен ждать выстрела у самого края горной площадки - тогда практически любая рана будет смертельной, поскольку пораженный пулей противник непременно упадет на острые камни. Печорин терпеливо ждет выстрела колеблющегося Грушницкого - и только после того, как пуля оцарапала ногу, велит зарядить свой пистолет.
Цена забавы
Молодой человек, проявивший себя не лучшим образом, не сопротивляется и даже дает справедливую оценку собственным действиям, отвечая на предложение противника помириться: «я себя презираю, а вас ненавижу… нам на земле вдвоем нету места».
Только теперь, добившись желаемого, Печорин стреляет. Когда дым рассеивается, все видят, что край площадки пуст, а верный образу циника победитель дает своеобразную оценку происшедшему: ошеломив даже собственного секунданта.
Так заканчивается дуэль Печорина и Грушницкого. Анализ чувств главного героя подсказывает читателю, что происшедшее вовсе не принесло ему наслаждения - на сердце у него тяжело.
Развязку вряд ли можно считать счастливой: погиб Грушницкий, разрушена жизнь Веры, которая в безумии беспокойства за возлюбленного призналась мужу в измене, разбито сердце молоденькой княжны. Нужно признать, что Печорин развлекся на славу...
Роман «Герой нашего времени» является многоплановым произведением, состоящим из нескольких сюжетных линий. Одна из них — глава, посвященная знакомству Печорина с княжной Мери. Печорин в этой главе является главным героем и одновременно рассказчиком. Центральные герои главы — княжна Мери Лиговская, Грушницкий, Вера.
Участники дуэли
Драгунский капитан, которому Лермонтов не дает никакого имени, занимает далеко не последнее место в развитии сюжета этой главы романа. Это человек низкой души и низких поступков, недостойный называть себя дворянином. Этот человек, обозленный на Печорина за то, что тот унизил его перед пьяными приятелями, решил свести с ним счеты чужими руками. Возможно, лишив капитана имени, Лермонтов подчеркивает отношение к нему, как к чему-то низкому, может быть, даже неодушевленному.
Это он, капитан, подбил малодушного Грушницкого спровоцировать ссору и хотел избавиться от врага чужими руками. Так поступают только ничтожные, жалкие людишки. К счастью Печорина, он случайно подслушал разговор капитана с Грушницким и узнал о замысле заговорщиков.
Примечательно, что второго секунданта Грушницкого, которого почти не было ни видно, ни слышно, Лермонтов назвал по имени-отчеству Иваном Игнатьевичем.
Дуэли были запрещены, и Печорин думал не только о заговоре вчерашнего друга, но и о том, чтобы секунданты не понесли наказания, в случае гибели дуэлянтов. Этот факт говорит все-таки о благородстве Печорина.
Сцена дуэли
Сцена дуэли является кульминацией романа. Именно здесь конфликт характеров Печорина и Грушницкого в паре с капитаном достигает максимального накала. Сюжет держит в напряжении читателя до конца эпизода, когда Печорин сделал свой роковой для Грушницкого выстрел.
Печорин воспользовался своим правом выбора места, где должна была состояться дуэль. Это был небольшой треугольный выступ в скале, площадка, размером не превышавшая шести шагов. Дуэлянты стояли на самом краю площадки. Малейшее ранение, малейший толчок в грудь и раненный улетал в пропасть.
Правда, Григорий Александрович нашел точку опоры даже на этом пятачке. Он уперся ногой о камень и немного подался вперед. Наблюдая за тем, как в Грушницком борются чувства: страх, совесть, нерешительность Печорин до последней минуты надеялся, что Грушницкий поступит как человек благородный, и откажется стрелять в безоружного. Но, видя, как тот целится в него, понял, что великодушия ждать не приходится, и дал себе слово, что не пощадит Грушницкого, если останется в живых.
Печорин был уверен в себе, он знал, что хорошо и метко стреляет. Он также был зол на Грушницкого, и уверен в своей правоте. А значит, рука не дрогнет. Когда Грушницкий выстрелил, Печорин, скорее, интуитивно сделал несколько шагов подальше от обрыва. Он нарочито громко и спокойно попросил Вернера проверить свой пистолет. В планы капитана это не входило, он попытался воспротивиться, ссылаясь на правила. Тогда Печорин предложил капитану стреляться на таких же условиях, и капитан сник.
Тем более что чувствовавший свою вину Грушницкий не поддержал капитана, и потребовал, чтобы пистолет был проверен и заряжен. В последнюю минуту Печорин предлагает Грушницкому извиниться. Но тот чувствовал себя униженным и раздавленным окончательно. Он заявил: я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места…
После таких слов Печорину ничего не оставалось, как выстрелить в упор.
В сцене дуэли ощущается накал сюжета. Этому способствует природа, скалы, живо описано душевное состояние героев – Печорина, Грушницкого, Вернера. Доктор Вернер близко к сердцу принимал происходящее. Он был готов в любой момент прекратить дуэль. Слова Печорина «Может быть, я хочу быть убит…» слегка охладили пыл Вернера, он ничего не сказал, но в глубине души переживал за своего друга.
Заключение. В чем заключена интрига?
В романе есть скрытая интрига. Да, Печорин слышал разговор Грушницкого и компании, где они решили испытать Печорина на храбрость, придравшись к чему-нибудь. И Печорин был уверен в том, что этот вызов был провокацией. Но, Печорин не знал, что друзья, ловившие его в темноте, действительно не видели, из чьей комнаты выбрался Печорин. Ведь о его отношениях с Верой не знал никто, зато все знали, что Григорий Александрович волочился за княжной Мери.
Поэтому, Печорин, требовавший от Грушницкого извинений, был убежден, что тот умышленно оклеветал юную барышню, а Грушницкий с капитаном были убеждены в том, что Печорин уходил от Мери, и считали его обманщиком. Каждый при этом чувствовал собственную правоту. Возможно, если бы ревность не застилала бы глаза Грушницкому, а злость — Печорину, если бы приятели нашли в себе силы объясниться, то и дуэли никакой бы не было.
